Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

и подчинялись разным правительствам – социалистическому Комитету членов Всероссийского Учредительного собрания и более правому по своей ориентации Временному Сибирскому правительству. Тем не менее факт перехода обеих частей академии на сторону антибольшевистских сил подтверждает добровольность случившегося. О симпатиях представителей академии свидетельствуют попытки установления связи с белыми и отдельные антибольшевистские высказывания, провоз в составе академического имущества оружия, наличие подпольной антибольшевистской организации слушателей, ушедшей к чехословакам до падения красного Екатеринбурга, активное участие слушателей на руководящих постах в белом подполье в Екатеринбурге и их роль в свержении власти большевиков. Добавим, что к белым в 1918–1919 годах в индивидуальном порядке перешли некоторые профессора и преподаватели, оставшиеся в Советской России, – А. К. Байов, Б. В. Геруа, В. Н. Поляков, И. С. Свищев. Вместе с тем переход академии к противникам большевиков произошел при столь сложной обстановке, что, в зависимости от политической конъюнктуры, перешедшие с одинаковым успехом могли говорить как о том, что попали в другой лагерь добровольно, так и о том, что были захвачены в плен, не имея возможности его избежать.

В Народную армию, по имеющимся документам, были привлечены 79 (поименно установлены 80 – один находился в отпуске) слушателей старшего класса. 90 слушателей известны среди привлеченных в Сибирскую армию. Всего в антибольшевистских формированиях на Востоке России оказались не менее 170 слушателей старшего класса 3‑й очереди. В РККА из слушателей старшего класса остались к осени 1918 года не менее 28 человек, причем среди оставшихся по причине болезней, отпусков, командировок или арестов были противники большевиков и даже белый подпольщик К. Н. Староскольский, позднее все же перешедший к белым. Не менее четырех слушателей уже в 1918 году попали в национальные армии (в том числе уехав в отпуска). Два слушателя погибли на Урале летом 1918 года. Местопребывание еще семи летом–осенью 1918 года неизвестно. Исходя из этих данных, 80,6% слушателей перешли к противникам большевиков на Востоке России и лишь 13,3% остались в РККА.

На сторону Народной армии перешли практически все прибывшие в Казань слушатели младшего ускоренного курса – 73 человека из 75. Некоторые считались военнопленными и позднее смогли перебежать к красным. Кроме этой группы, несколько слушателей ускоренного курса, состоявших в подпольной организации К. Ю. Румши, остались в Екатеринбурге и в итоге поступили в Сибирскую армию. Всего на сторону антибольшевистских сил перешли 80 слушателей младшего ускоренного курса, 12 остались в РККА, 16 находились в отпусках, данными еще о 7 мы не располагаем. Следовательно, 69,6% слушателей младшего курса попали в антибольшевистский лагерь и только 10,4% остались в РККА. Процент перешедших к противникам большевиков ниже, чем в старшем классе, но тем не менее крайне высок.

Перешедшие в августе 1918 года настаивали на продолжении обучения в академии. Вопросов у слушателей было много, что они сами зафиксировали на совещаниях: «1) Будут ли слушатели арестованы? 2) Как будут власти считать слушателей – гражданами или военнослужащими? 3) Каково будет отношение властей к академии: как вообще к учебному заведению или [как к] военно-учебному?» К помощнику управляющего военным ведомством Комуча В. И. Лебедеву была направлена делегация из двух подполковников, которые должны были способствовать избавлению от тюрьмы и расстрела оставшихся слушателей-большевиков.

По некоторым данным, Андогский добился от Лебедева признания академии новыми хозяевами Казани «государственным экстерриториальным учебным заведением». Также были получены заверения в том, что репрессий не будет, однако всех слушателей младшего курса по политическим мотивам отчислили из академии и по приказанию управляющего военным ведомством Комуча от 7 августа 1918 года откомандировали в части Народной армии.

Занявшие Казань силы Народной армии раздали персоналу академии оружие (каждый получил трехлинейную винтовку со штыком, две патронные сумки, шашку солдатского образца и наган). По устному приказу В. И. Лебедева вечером 8 августа академии надлежало погрузиться на пароход для отправления в Самару в распоряжение Комуча. Лошадей перевозили на барже, которая не была пришвартована к борту, а соединялась с пароходом буксирным тросом. На всякий случай пароход был вооружен двумя пулеметами (на носу и на корме), а личный состав академии Андогский разделил на два взвода со старшими во главе, причем намечено было нести шестичасовые дежурства и находиться в постоянной боеготовности. Слушатели младшего ускоренного курса утверждали, что вооружены были только старшеклассники.

9 августа академия на пароходе «Амур» прибыла в Симбирск и в тот же день отправилась далее в Самару, куда прибыла на следующий день. Всем было предписано оставаться на борту до распоряжения управляющего военным ведомством Комуча полковника Н. А. Галкина. Андогский переход от красных к эсерам прокомментировал следующим образом: «Думаю, что это все же лучше. По крайней мере, жизни нашей не будет грозить ежеминутной опасности, и мы будем сыты». Тогда же была отправлена успокоительная телеграмма в Екатеринбург, прояснившая оставшимся там судьбу казанской части академии.

Постановлением Комуча академия получила наименование «Всероссийской академии Генерального штаба», что было объявлено в приказе 15 августа 1918 года. Накануне, на заседании Комуча, помимо переименования академии было вынесено постановление «принять меры к тому, чтобы личный состав академии и имущество ее были задержаны на территории Комитета членов Учредительного собрания». Академическое начальство встречалось с руководителями военного ведомства Комуча и представителями чешского командования. Быть может, под давлением чехословацкого командования, с которым контактировал Андогский, Комуч не стал задерживать академию у себя, расставшись с ней довольно быстро и без сожаления.

С 7 августа 1918 года офицеры вернули себе прежние, упраздненные большевиками чины – всем надлежало «именоваться теми чинами и званиями, кои они имели до большевистского переворота».

В Самаре состоялось заседание конференции, на котором обсуждались текущие события. Среди прочего, был затронут вопрос о поведении ординарного профессора А. Ф. Матковского, который не выполнил постановления конференции о выезде из Екатеринбурга и подверг академию опасности. Матковскому было предложено оставить академию, он был исключен из состава конференции, а впоследствии отчислен и с должности профессора.

Большинство членов конференции не стремились сотрудничать с Комучем, предпочитая вернуться в Екатеринбург. Из Екатеринбурга планировали ехать в Омск, но никакой определенности не было даже у вездесущего Андогского. В знак благодарности за спасение от красных часть дефицитных офицеров Генштаба необходимо было оставить Комучу. Решили оставить в Самаре семь младших членов конференции – генерал-майора В. И. Сурина, полковников В. Н. Касаткина, Г. В. Леонова, А. П. Слижикова, полковника Н. И. Коханова, подполковников А. Д. Сыромятникова и В. И. Оберюхтина. Сурин и Коханов отправились за семьями в Екатеринбург. 14 августа Слижиков, Леонов, Касаткин, Оберюхтин и Сыромятников поступили в распоряжение управляющего военным ведомством Комуча, а с 16 августа