Истребительные батальоны НКВД в период Великой Отечественной войны. Организация, управление, применение. 1941—1945 - Тимофей Дмитриевич Медведев

однако очевидно, что данные подразделения выполняли в том числе и карательные функции на территории ряда регионов Советского Союза. Следующие цифры также свидетельствуют об участии истребительных частей в наведении порядка в освобожденных районах Московской области. За 1942 год ими было задержано и в дальнейшем передано в органы НКВД 256 немецких пособников (чаще всего под этим термином понимались лица, в различных формах сотрудничающие с оккупационной администрацией), 46 старост, один комендант города, а также несколько немецких солдат[340]. Бойцы батальонов использовались в качестве живой силы при проведении зачисток на местности и в населенных пунктах, в том числе усиливая оперативные группы НКВД.

Вместе с тем необходимо понимать, что далеко не все задержанные в дальнейшем арестовывались и передавались в соответствующие инстанции. К примеру, согласно сообщению сотрудника штаба истребительных батальонов Московской области лейтенанта Макарова, за июль – сентябрь 1942 года было задержано 15 611 человек, однако из общего числа задержанных было привлечено к ответственности 578 человек, остальные после задержания достаточно быстро отпускались[341]. Большинство из задержанных подвергались штрафным санкциям, причем такая ситуация сложилась не только в Московской области, подобные действия являлись повсеместной практикой. К примеру, за 1943 год при содействии бойцов 227-го истребительного батальона (оперировавшего в районе Малой Вишеры, Боровичей Новгородской области) было оштрафовано порядка 500 человек, в основном за передвижение без пропусков и нарушение светомаскировки[342]. То есть задержание военнослужащими истребительных батальонов не означало неминуемого ареста с дальнейшими карательными мерами. К примеру, большая часть дезертиров, в случае неоказания ими сопротивления при задержании, передавалась в военкоматы или представителям воинских частей.

Подобные практики вызывали недовольство со стороны отдельных офицеров НКВД из московского штаба, которые приказывали командирам батальонов, не имеющих задержаний, лучше организовывать службу и стремиться к показателям, демонстрируемым лидерами по задержаниям, – в случае Московской области это были Балашихинский, Рузский и некоторые другие батальоны[343]. Малое количество задержаний говорит прежде всего о проблемах при организации службы. Как показали приведенные выше данные, выполнение этих указаний было трудноосуществимо в условиях хронической нехватки квалифицированного рядового и командного состава, а также высокой текучки кадров.

Что интересно, даже в условиях конца 1942 года, то есть через полтора года после начала войны, начальник Управления НКВД по Москве и Московской области старший майор (позднее полковник) М.И. Журавлев в своих приказах ориентировал командиров истребительных батальонов в том числе на борьбу с десантами противника[344]. Более того, отдельным приказом по войскам Московского военного округа № 00197 были назначены ответственные за противодесантную оборону специально созданных зон командиры РККА, которым в случае высадки десанта оперативно подчинялись истребительные батальоны[345]. Такие организационные мероприятия в целом кажутся логичными с учетом стоящих перед батальонами задач. Однако на практике подобные действия могли привести к еще большей дезорганизации управления подразделениями в случае выброски крупного немецкого десанта. Учитывая имеющиеся сложности с межструктурным взаимодействием, в случае создания чрезвычайной ситуации, а именно массовой десантной операции, могла сложиться ситуация рассогласованности действий НКВД и военного командования. Однако на практике данный тезис, как известно, проверен не был.

В ноябре 1942 года начальник Центрального штаба истребительных батальонов генерал-майор Г.А. Петров своим распоряжением запретил практиковавшуюся командирами подмосковных истребительных батальонов пересылку отчетов об оперативно-служебной деятельности командирам противодесантных частей[346]. В дальнейшем командиры ряда батальонов (Бронницкого, Зарайского, Озерского) перестали являться на организуемые командирами РККА совещания, что стало причиной запроса от командира одного из них, генерал-майора Иванова, в адрес начальника ЦШИБ Петрова, в котором представитель Красной армии задавался вопросом о подчинении ему истребительных частей. В ответ на данный запрос вышло специальное распоряжение Центрального штаба, в котором разъяснялся порядок взаимодействия между истребительными подразделениями и соединениями РККА[347]. Командирам батальонов предписывалось регулярно являться на проводимые армейскими офицерами инструктажи и занятия, но вместе с тем не сообщать им информацию о состоянии и действиях вверенных частей. В оперативное подчинение последние должны были переходить только в случае высадки противником десанта. Этот пример в очередной раз демонстрирует статус истребительных подразделений в качестве многофункционального инструмента, который предполагалось использовать для решения самых разных задач.

Очевидно, «десантобоязнь» советского командования предвоенного периода и первых месяцев войны полностью не изжила себя и в 1942 году, как и проблема непродуманной структуры подчинения истребительных формирований. Однако, в отличие от приказов НКВД июля 1941 года, где борьба с десантами противника ставилась на первое место в списке задач батальонов, в следующем году ситуация изменилась – военнослужащим подразделений предписывалось лишь обеспечить «наблюдение за воздухом и местами вероятных для высадки парашютных десантов», при этом данная задача в тексте соответствующего приказа М.И. Журавлева находилась в разделе «также»[348]. На первый план вышли указания по поиску и задержанию шпионов, диверсантов, бандитов и дезертиров. Видимо, руководство НКВД все же понимало, что высадка германских десантов, по крайней мере в полосе Западного фронта, маловероятна, и акцентировало внимание подчиненных на выполнении других задач.

Показательно, что задержание в районе Можайска в сентябре 1942 года двух диверсантов силами Можайского, Рузского и Верейского истребительных батальонов происходило под руководством заместителя начальника УНКВД области майора В.С. Лысько и заместителя начальника штаба истребительных батальонов старшего батальонного комиссара А.И. Филиппова[349]. Это событие было во многом экстраординарным, привлекшим внимание не только местного командования, но и Л.П. Берии, на имя которого был подготовлен специальный доклад. Данная операция была проведена успешно: диверсантов – бывших военнослужащих Красной армии – задержали, в дальнейшем они дали показания на своих сообщников.

Помимо самих истребительных батальонов на территории Московской области, как и в других регионах СССР, оперировали группы содействия. После того как в самом начале года начальник областного НКВД М.И. Журавлев в достаточно жесткой форме приказал в том числе восстановить группы содействия и резко активизировать деятельность имеющихся, его указания начали выполняться на практике[350]. То есть был в очередной раз применен директивный способ создания подразделений. Однако конкретно в Московской области группы содействия несколько отличались от подобных структур, оперирующих в иных регионах.

Если в феврале 1942 года на территории области действовало только 800 групп содействия (при этом, сколько групп из этого числа реально функционировало хоть в какой-то степени, выяснить не удалось, судя по тому же февральскому приказу Журавлева, их число было крайне небольшим)[351], то к августу число групп содействия возросло до 1147 общей численностью 11 801 человек, а к январю следующего года количество «содействующих» было формально доведено до 21 530 человек, объединенных в 2015 групп[352]. Данный факт показывает желание