Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг. - Иван Иванович Ковтун

охранными войсками группы армий «Центр»[269]. Судя по сохранившимся документам, фюрер в значительной мере воспринял идеи Шенкендорфа и даже объявил ему благодарность за организацию антипартизанских операций в тылу центрального участка Восточного фронта[270]. Кроме того, новый доклад генерала, содержавший анализ и перечень рекомендаций по нивелированию «советской герильи», попал в оперативный штаб ОКВ[271].

Летом 1942 г. к процессу обсуждения антипартизанской стратегии подключилось ведомство Гиммлера, выполнявшее значительный объем задач по поддержанию безопасности и порядка не только в районах гражданской администрации, но и в оперативном тылу вермахта. Части СС и полиции, находившиеся в оперативном подчинении у командиров охранных дивизий, активно применялись в антипартизанской войне. Взаимодействие СС и охранных войск позволило преодолеть ряд критических ситуаций, возникших весной 1942 г. в тылу группы армий «Центр»[272]. Однако зависимость от армейского командования буквально раздражала подчиненных Гиммлера на местах и подталкивали их к тому, чтобы самим начать играть главную роль в «борьбе с бандами».

Весьма сильные позиции на Востоке занимал ближайший соратник главы «Черного ордена» – обергруппенфюрер СС Эрих фон дем Бах-Зелевский, высший фюрер СС и полиции в Центральной России. Будучи учеником генерала Шенкендорфа, он успешно овладел тактикой и оперативным искусством противодействия иррегулярным формированиям и в последующем применял теоретические модели своего наставника на практике. Именно Бах во многом заразил Гиммлера идеей о самостоятельном применении войск СС в борьбе против советских партизан[273].

Рейхсфюрер решил воспользоваться ситуацией. 28 июля 1942 г. он объявил себя и высших фюреров СС и полиции ответственными за «борьбу с бандами»[274]. Кроме того, в тот же день по договоренности с ОКВ при Командном штабе рейхсфюрера СС был создан «единый Командный пункт управления», куда стеклась актуальная информация о положении в «районах, захваченных бандами»[275]. Задача этого органа заключалась в том, чтобы координировать действия СС с оперативными управлениями ОКВ и ОКХ. Пунктом сначала руководил группенфюрер Курт Кноблаух, а затем – фон дем Бах[276].

Свои мысли о партизанах Гиммлер подробно изложил 27 июля 1942 г. в письме офицеру связи с Главным управлением полиции порядка, оберштурмбаннфюреру СС Вильгельму Зуханеку. Идя по пути криминализации облика партизан, рейхсфюрер, среди прочего, отмечал, что большевики и евреи прославляют партизан, хотя последние являются подлыми «стрелками из кустов, боевиками и уличными налетчиками» (Heckenschützen, Freischärler und Straßenräuber)[277].

Используя подобные уничижительные слова и выражения, Гиммлер определил, какой образ партизан теперь нужен пропаганде. Логическим продолжением этих сентенций стал его приказ от 30 июля 1942 г., в котором он распорядился не использовать в служебных документах термин «партизаны», а потребовал в будущем употреблять название «банды», более подходящее, в его понимании, для обозначения «кровавых убийц» и «преступников»[278].

Гиммлер был далеко не первым, кто представлял партизан в качестве уголовников. Он следовал в русле давно сложившейся традиции. Практика именовать партизанские отряды «бандами» восходит к временам Франко-прусской войны 1870–1871 гг. Подобную форму для обозначения франтирёров использовали канцлер Отто фон Бисмарк[279], начальник Большого Германского Генерального штаба генерал-фельдмаршал Г. фон Мольтке[280], генерал-лейтенант Й. фон Хартман[281], немецкий историк и писатель В. Менцель[282] и многие другие. Уже XIX в. в интеллектуальной среде Германии закрепились такие понятия, как «банды франтирёров» (Franstieursbanden) и «вооруженные банды» (Bewaffnete Banden). Во время подавления Боксерского восстания в Китае 1899–1901 гг. офицеры немецкого экспедиционного корпуса называли местных повстанцев «китайскими бандитами». В годы Первой мировой войны конструкция «борьба с бандами» использовалась в служебной документации тайной тыловой полиции и командующего восточной охраной, отвечавшего за безопасность коммуникаций. В период Веймарской республики словосочетание «борьба с бандами» было хорошо знакомо немецкой правоохранительной системе. В брошюре «Мартовские бунты 1921 года и прусская охранная полиция» одной из главных задач органов правопорядка называлась «борьба с крупными бандами, бродившими по сельской местности вдали от главных дорог», «грабителями, сжигающими и убивающими людей»[283].

Что касается употребления термина «банды» на Восточном фронте, то еще 11 сентября 1941 г. его использовал генерал фон Шенкендорф в своей памятке[284]. Его подчиненный, начальник отдела пропаганды «В» капитан Альберт Кост, в отчете о моральном состоянии населения Смоленска и близлежащих районов в ноябре 1941 г., повторяя некоторые пункты инструкции «Партизан, его организация и борьба с ним» от 12 октября 1941 г., отмечал: «В борьбе с партизанским движением особое значение имеет использование пропаганды. Необходимо исключить термин “партизаны”, означающий для русских борцов за свободу, и заменить их обозначениями типа “диверсанты, бандиты, налетчики” (Diversanten, Banditen, Räuber)»[285]. С такой позицией полностью согласилось ведомство Геббельса. 13 декабря 1941 г. в циркуляре Берлинского управления министерства пропаганды подчеркивалось: «Термин “партизан” больше не может использоваться для обозначения убийства из-за угла. Правильные выражения: “сталинские бандиты” (Stalin-Banditen), “мародеры” (Plünderer), “налетчики” (Räuber), “убийцы-поджигатели” (Mordbrenner)»[286].

Фактически в органах рейхсфюрера СС термин «банды» был официально узаконен в самую последнюю очередь. В начале сентября 1942 г. сотрудники РСХА подготовили брошюру «Борьба с бандами». Один из разделов пособия (озаглавленный «Пропагандистское разъяснение населению») советовал рассматривать партизан под следующим углом: «Москва называет бандитов “партизанами” и “героями”, на самом деле они самые настоящие трусы. Они храбры за счет бедных запуганных людей, которых они грабят повсюду, отнимают продукты…»[287] Подобные формулировки авторы брошюры предлагали использовать в листовках, периодике и объявлениях.

18 августа 1942 г. вышла известная директива Гитлера № 46 «Об усиление борьбы с бандитизмом на Востоке». Данный документ касался реорганизации борьбы с партизанами и распределял обязанности между вермахтом и СС: сухопутные войска несли ответственность за уничтожение партизан в армейском тылу, а органы и войска Гиммлера – в зоне гражданского управления. При этом командующие охранными войсками обязаны были оказывать высшим фюрерам СС и полиции не только помощь средствами связи и снабжения, но и обеспечивать поддержку подчиненными им частями и подразделениями. Сами силы СС, располагавшиеся на территории гражданской администрации, предлагалось расширить за счет выведенных на время с фронта частей и соединений войск СС[288].

Планирование контрпартизанских акций на Востоке теперь должно было строиться на основе директив оперативного управления ОКХ оперативными отделами штабов групп армий, специальных штабов и штабов начальников тыла, полевыми комендатурами, штабами начальников СС. Планы операций рассматривались и утверждались генерал-майором Адольфом Хойзингером. После проведения операций оперативные отделы штабов групп армий обязаны были составлять сводки (полумесячные и месячные), представляющие собой отчет перед оперативным управлением генштаба ОКХ. Одновременно формой отчетности были ежедневные, утренние, вечерние и внеочередные донесения в оперативное управление[289].

В директиве № 46 была поставлена цель: к зиме почти полностью уничтожить партизанское движение и умиротворить территорию. Более того, предписывалось вести