Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг. - Иван Иванович Ковтун

ОКВ, Экономический штаб «Восток», Главное управление СС, НСДАП, Немецкая студия пропаганды и Управление по репатриации этнических немцев. Для психологического воздействия на советских военнопленных, восточных рабочих и добровольцев в 1943 г. «Винета» подготовила подразделение художников[134].

Отделу Эберхарда Тауберта также подчинялось Генеральное объединение немецких антикоммунистических ассоциаций или пропагандистская служба «Антикоминтерн» (Antikomintern, Gesamtverband Deutscher antikommunistischer Vereiningungen e.V.). Основная миссия «Антикоминтерна» сводилась к антибольшевистской, антиеврейской и антимасонской пропаганде внутри Третьего рейха и за рубежом, а также на оккупированных территориях. Сама организация появилась на свет в октябре 1933 г. и до августа 1939 г. вела энергичную антисоветскую пропаганду. Но после подписания договора о ненападении между Германией и Советским Союзом служба прекратила свою деятельность и находилась на грани роспуска, пока летом 1941 г. не произошло ее возрождение[135].

В 1942 г. «Антикоминтерн» (руководители: в 1933–1937 гг. – Адольф Эрт, в 1937–1941 гг. – Эберхардт Тауберт, в 1941 г. – Адамхайт, с 1942 г. – Баумбёк, с конца 1942 г. – Петер Вибе) состоял из пяти отделов: печати, Советского Союза, заграницы, антиеврейской деятельности и административных вопросов. Пропагандисты готовили статьи для оккупационных газет, издавали материалы и лекции, книги и брошюры как на немецком, так и на иностранных языках. Отдел печати имел собственную пресс-службу, отделение по выпуску антисемитской периодики, а также аналитическое отделение, осуществлявшее выборку и оценку информации из 150 зарубежных газет и журналов. «Антикоминтерн» располагал обширным архивом газетных вырезок, которыми пользовались не только сотрудники организации, но и представители других ведомств, имевшие отношение к пропаганде. В библиотеке «Антикоминтерна» находилось около 10 тыс. книг антиеврейской и антимасонской направленности[136].

Разумеется, имея под рукой столь мощный пропагандистский аппарат, Геббельс в течение 1941–1943 гг. несколько раз предпринимал попытки замкнуть на свое ведомство пропаганду на оккупированных территориях СССР. Розенберга это приводило в неописуемую ярость и вызывало с его стороны ядовитые выпады в адрес оппонента. Глава Восточного министерства, ведя ожесточенную бумажную войну за власть, добивался даже того, чтобы Геббельс распустил отдел «Восток». К концу лета 1943 г. ситуация накалилась настолько, что в конфликт вмешался Гитлер. На основании его приказа от 15 августа 1943 г. за Розенбергом сохранялись полномочия отдавать общеполитические директивы, в то время как решение вопросов пропаганды передавалось ведомству Геббельса. Последняя точка в конфликте была поставлена 15 декабря 1943 г., когда министерство пропаганды получило полный контроль над медийными подразделениями на местах[137].

Начиная с 17 декабря 1943 г. на оккупированных советских территориях, подчиненных гражданским властям, стартовал процесс по преобразованию немецких органов пропаганды. Прежние структуры Восточного министерства, отвечавшие за информационную политику, реорганизовывались и включались в состав новой системы. В рейхскомиссариатах были созданы Государственные управления пропаганды (Landespropagandaämter) «Остланд» и «Украина» (руководители – Ширхольц и, соответственно, Пальцо), на уровне генеральных округов – управления пропаганды (Propagandaämtern), на уровне областных комиссариатов – отделы референтов пропаганды (Propagandareferenten), интегрированные в местные администрации[138].

В начале 1944 г. обновленный пропагандистский аппарат на Востоке выглядел следующим образом: Государственному управлению пропаганды «Украина» подчинялись управления пропаганды «Луцк» (начальник – Маертинс), «Киев», «Житомир» (Мюльбергер), «Николаев» (Апич), «Днепропетровск» (Шлехт, место дислокации – Ровно), Государственному управлению пропаганды «Остланд» – управления пропаганды «Рига» (Дресслер), «Каунас» (Веллемс), «Ревель» (Ирковский) и «Минск» (Вернер Фишер). Почти везде Геббельс поставил своих людей и расширил штат сотрудников. В общей сложности в интересах отдела «Восток» Эберхарда Тауберта работало около 600 человек в захваченных советских областях и 106 человек в самом рейхе[139].

Партизаны впервые попали в поле зрения министра пропаганды 3 июля 1941 г.[140], фактически сразу после знаменитого выступления Иосифа Сталина по радио, в котором глава советского государства, в частности, призвал: «В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджогов лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия»[141].

Геббельс, как и другие руководители нацистской Германии, разделял ту точку зрения, что любое сопротивление следует подавлять радикальным образом, применяя в том числе методы террора. Правда, озвучивать эту мысль в официальной прессе было нельзя. Поэтому данную задачу поручили особым радиостанциям, транслировавшим «черную пропаганду»[142].

Однако указанная позиция доминировала в ведомстве Геббельса недолго. Растущая партизанская угроза становилась все более очевидной, так что в конце февраля 1942 г. министру пришлось упомянуть о ней в своем дневнике[143]. В записи, относящейся к 22 мая 1942 г., он уже рассуждал о том, как завоевать доверие у местного населения: «Лично я думаю, что мы должны изменить нашу политику, особенно по отношению к народам Востока. Нам бы удалось значительно уменьшить опасность со стороны партизан, если бы мы сумели завоевать в какой-то мере доверие народа»[144]. В данном случае его взгляды полностью совпадали с предложениями командующих сил безопасности, отвечавших за охрану тыла действующей армии[145].

Поскольку Геббельс не имел власти над силовыми органами, то все вопросы, связанные с организацией антипартизанской пропаганды, находились вне орбиты его компетенций, особенно в период 1941–1943 гг. Влияние министерства пропаганды усилилось только к концу оккупации, когда, по словам историка А. Даллина, «большая часть населения… уже давно определилась с выбором стороны, и уже никакие листовки, газеты, радиопередачи или концерты не могли убедить» людей «проливать кровь за рейх»[146].

Каналы пропаганды

Созданная в захваченных областях СССР пропагандистская система в процессе своего функционирования активно использовала все учреждения и связи для передачи нужной оккупантам информации. Независимо от того, в каком районе велась пропаганда – в тылу немецкой армии или в зоне гражданских властей – в качестве основных каналов коммуникации выступали установленные там органы управления, осуществлявшие свою деятельность через сеть проводников из числа коллаборационистов. Как отмечает в своих воспоминаниях бывший комиссар 5‑го отряда Сенненской партизанской бригады В.П. Ильин, «антисоветской пропагандой занимались не только штатные пропагандисты, но и коменданты гарнизонов, попы, бургомистры и другие гитлеровские прислужники»[147].

В военной зоне ответственности большую помощь германским пропагандистам оказывали полевые и местные комендатуры. Размещаясь вблизи главных шоссейных дорог, комендантские органы находились в постоянном контакте с охранными соединениями и отрядами пропаганды[148]. Некоторые комендатуры не всегда располагали материалами для агитации. К примеру, 915‑я местная комендатура (553‑й тыловой район, Крым) в течение первой половины февраля 1942 г. не имела ни газет, ни листовок, ни плакатов[149]. Только в конце месяца ситуацию удалось изменить. Вместе с тем значительная часть комендантских структур активно занималась