День независимости - Форд Ричард

Женщина бросает на него короткий взгляд и сразу отводит глаза в сторону. Юнец произносит несколько слов – я вижу, как шевелятся его губы, – и женщина тоже что-то говорит, обращаясь к детективу. Затем оба поворачиваются и быстро направляются к двери домика. Патрульщик сразу же захлопывает дверцу машины, садится вместе с напарником на передние сиденья. Громко взвывает сирена, включается голубая мигалка, и машина – «краун-вик», такая же, как у меня, – медленно проезжает несколько ярдов, а потом двигатель ее взревывает, колеса начинают вращаться быстрее, и она вылетает на 7-е и уносится на север, сирена ее еще слышна, но самой машины уже не видно.

– А вы докуда добраться пытаетесь? – хрипловато осведомляется мистер Тэнкс. Он аккуратно разворачивает упаковку с двумя пластинками мятной жевательной резинки и отправляет обе в свой большой рот. Кейс по-прежнему зажат у него под мышкой.

– В Дип-Ривер, – отвечаю я, почти онемевший от этого зрелища. – Заберу там сына.

Дрожь в животе стихла.

Стоявшие на 7-м зеваки начинают расползаться. Машина «неотложки» – задние дверцы уже закрыты, свет внутри погас – осторожно отъезжает задом от мотельной двери и неторопливо устремляется вслед за патрульщиками – в Данбер, я полагаю; ее мигалки, серебристая и красная, вспыхивают, но сирена молчит.

– А оттуда куда? – Он сминает обертку жвачки и начинает мощно работать челюстями. Я замечаю на его безымянном пальце толстое золотое кольцо с бриллиантом, вещь, которую крупный человек может придумать сам для себя или получить за победу в «Супер Боул».

– В «Баскетбольный зал славы». – Я дружелюбно смотрю на него. – Были там когда-нибудь?

– Не-а, – покачав головой, отвечает он. Воздух, который он выдыхает, сильно пахнет сладкой мятой. Волосы у мистера Тэнкса короткие, густые, черные, но растут почему-то не по всей голове. Кое-где виднеются островки поблескивающей кожи, отчего он выглядит старше своих лет – по моим, то есть, предположениям. Скорее всего, мы с ним ровесники. – А чем занимаетесь?

Слова «СВОБОДНЫЕ НОМЕРА» безмолвно гаснут, а следом и «МОТЕЛЬ», зато вспыхивает, погуживая, «НЕТ». Клерк опускает в конторе жалюзи, смыкает их планки и почти сразу за этим выключает свет.

Я понимаю, что мы с мистером Тэнксом не то чтобы общаемся, мы просто засвидетельствовали ненадолго опасную природу жизни как таковой и неопределенность нашего присутствия в ней. Другой причины стоять здесь бок о бок у нас нет.

– Недвижимостью, – отвечаю я, – в Хаддаме, Нью-Джерси. Это примерно в двух с половиной часах отсюда.

– Город богачей, – говорит мистер Тэнкс, продолжая усердно жевать резинку.

– Кое-какие богатые люди там имеются, – соглашаюсь я. – Но есть и такие, что просто торгует недвижимостью. А вы где живете?

– Разведен, – отвечает мистер Тэнкс. – А живу, можно сказать, вон в той колымаге. – Он обращает полуночное лицо к своему грузовику.

На боку огромного фургона мистера Тэнкса изображен лихой зеленый корабль «Мейфлауэр», прорезающий лихие желтые волны. Едва ли не самая патриотичная картинка, какую я видел в окрестностях Риджфилда. Я представляю, как мистер Тэнкс, облаченный (по непонятной причине) в красную шелковую пижаму, забирается в свой высокотехнологичный спальный отсек, подсоединяет наушники к CD-плееру с диском Эла Хиблера, листает «Плейбой» или «Смитсониан», жует «сэндвич гурмана», купленный на дороге и разогретый в мини-микроволновке. Возможно, Маркэмам стоит подумать о таком фургоне вместо пригородов.

– В нем, наверное, неплохо, – говорю я.

– Надоедает такая жизнь. Да и тесновато там, – говорит мистер Тэнкс. Весу в нем фунтов 290, я полагаю. – А у меня собственный дом есть, в Альгамбре.

– Там ваша жена живет?

– Не-а, – крякает мистер Тэнкс. – Там моя мебель стоит. Как соскучусь, навещаю ее.

У все еще освещенного домика, в котором произошло убийство, полицейские, чьи стетсоны сдвинуты теперь на затылки, закрывают дверцы «субурбана» и, негромко переговариваясь, заходят в домик. Мы с мистером Тэнксом – последние из наблюдателей. Времени сейчас, я думаю, около трех. Меня так и тянет лечь в постель и уснуть, но я не хочу оставлять мистера Тэнкса в одиночестве.

– Позвольте мне вам вопрос задать. – Мистер Тэнкс по-прежнему прижимает к себе могучей рукой кейс и сосредоточенно жует резинку. – Раз уж вы недвижимостью занялись.

(Как будто это произошло лишь пару недель назад.) На меня он не смотрит. Возможно, его смущает необходимость обращаться ко мне как к профессионалу.

– Я вот подумываю дом мой продать. – Смотрит он прямо перед собой, в темноту.

– Тот, что в Альгамбре?

– Угу. – Он с шумом втягивает в себя воздух через широкие ноздри.

– В Калифорнии, как я слышал, цены вниз не идут, если вы именно это хотите узнать.

– Я его в семьдесят шестом купил. – Еще один шумный вдох.

– Ну, тогда у вас все в полном ажуре, – говорю я, сам не зная почему; в Альгамбре я ни разу не был, как там обстоят дела с налогами, с конкуренцией, каков расовый состав или состояние рынка, не знаю. Очень может быть, что настоящую Альгамбру я увижу раньше, чем Альгамбру мистера Тэнкса.

– Я вот что понять хочу, – говорит он и утирает большой ладонью лицо, – стоит мне сюда переезжать или не стоит.

– В Риджфилд? – Не самый очевидный выбор.

– Да все равно куда.

– У вас есть здесь друзья, родные?

– Нету.

– Может, где-то здесь находится контора «Мейфлауэра»?

Он покачивает головой:

– Им все едино, где ты живешь. Лишь бы грузовик водил.

Я с интересом вглядываюсь в его лицо.

– А вам здесь нравится? – Теперь я имею в виду все Побережье, от полуострова Делмарва до Истпорта, от Уотер-Гэпа до острова Блок.

– Тут неплохо, – говорит он. Его словно сидящие в пещерах глаза сужаются, он помаргивает, глядя на меня так, точно почуял, что я над ним посмеиваюсь.

Да ничего подобного! Я прекрасно (думается мне) понимаю, что он имеет в виду. Если бы он ответил, что его тетушка Панси живет в Броктоне или брат Шерманн в Трентоне или что он хочет перейти на управленческую работу в одну из контор корпорации «Мейфлауэр», находящуюся, скажем, во Фредерике, штат Мэриленд, или в Айере, штат Массачусетс, в этом присутствовал бы здравый смысл. Хоть и было бы менее интересным в человеческом отношении. Однако, если я прав, его вопрос в гораздо большей степени связан со знамениями и предвестиями и относится к природе непредвиденного (а не к экономике «ржавого пояса» страны или снижению стоимости квадратного фута жилья в агломерации Хартфорд – Уотербери).

Нет, вопрос мистера Тэнкса взят из того разговора, который каждый из нас ведет в одиночестве со своим безмолвным «я», и правильный ответ на него порождает роскошное ощущение синхронистичности – вроде того, с каким я четыре года назад вернулся из Франции, – когда все, что ни происходит, великолепнейшим образом относится к тебе, и все, что делаешь ты, словно бы направляется теплым, невидимым астральным лучом, исходящим из некоей точки в космосе, слишком далекой, чтобы установить ее местонахождение, но ведущей тебя – если ты просто следуешь ее указаниям и остаешься на связи с ней – туда, где тебе хочется оказаться. У христиан имеется более суровая версия этого луча, и у джайнистов тоже. Наверное, именно так ведут себя танцоры на льду, объездчики лошадей и психотерапевты, помогающие людям справиться с горем. Мистер Тэнкс – один из множества тех, кто пытается, не расставаясь с надеждой, выйти из состояния, в котором он устал пребывать, найти что-то лучшее, и потому хочет узнать, что ему следует делать, а это вопрос очень сложный.

Конечно, я с радостью помог бы ему настроиться на эти малые светила, боюсь лишь, что он при этом встревожится, приняв меня за чокнутого, или за пройдоху-риелтора, или за гомосексуалиста с эндоморфными полирасовыми аппетитами. В смысле наиболее благородном такая помощь и составляет суть риелторской профессии.

Я складываю на груди руки и позволяю себе немного сдвинуться вбок, чтобы прислониться бедром к багажнику моей «краун-виктории». А затем, переждав несколько секунд, говорю: