Счастливые девочки не умирают - Кнолл Джессика

– Ясно, – сказала я и осмотрела ногти. В журнальной статье утверждалось, что белые отметины на ногтях – признак нехватки железа в организме, а железо – это залог густых и блестящих волос, поэтому железа должно быть вдоволь. Ни одной белой отметины, слава богу.

– Мне запретили смотреть новости. – Я бросила на детективов взгляд, исполненный праведного негодования. – Так что я не в курсе.

– Вот и хорошо, – заметил детектив Диксон, и мама так елейно мне улыбнулась, что я едва не запустила в нее журналом.

– Мы можем где-нибудь присесть и поговорить? – спросил детектив Диксон.

– Что-то случилось? – заволновалась мама и тут же смущенно прикрыла рот ладонью. – То есть случилось что-нибудь еще?

– Ничего больше не случилось, миссис Фанелли, – кашлянув, вступил детектив Венчино, и морщинистые складки на его зеленоватой шее мелко затряслись. – Мы лишь хотим задать Тифани пару вопросов.

– Я уже говорила с полицией, – сказала я. – И с психиатром тоже.

– Психологом, – поправил меня детектив Диксон. – Да, мы знаем. Просто надо кое-что уточнить. Надеюсь, ты нам поможешь. – И он умоляюще изогнул редкие брови.

Мама кивнула.

– Ладно, – согласилась я.

Мама предложила сварить детективам кофе или приготовить чай. Детектив Диксон попросил чашку кофе, а детектив Венчино покачал головой.

– Не нужно, спасибо, миссис Фанелли, – сурово сказал он.

– Зовите меня Дина, – предложила мама, но детектив Венчино даже не улыбнулся ей в ответ, как делают все мужчины.

Я и двое детективов сели за стол. Зашумела кофемашина, перемалывая свежие зерна, и нам пришлось повысить голос.

– Значит так, Тифани, – начал детектив Диксон. – Мы знаем о твоей дружбе с Артуром. И о том, что вы поссорились. Накануне… происшествия.

Я утвердительно кивнула.

– Он на меня разозлился. Я забрала ту фотографию. Она до сих пор у меня, если нужно…

Детектив Диксон поднял руку.

– Мы не об Артуре хотели с тобой поговорить.

– А о чем? – тупо моргая, спросила я.

– О Дине. – Детектив Диксон внимательно наблюдал за моей реакцией. – Вы с Дином дружили?

– Не то чтобы дружили, – ответила я и провела большим пальцем ноги по гладкому кухонному полу. По нему было здорово скользить в носках, широко расставив руки, будто балансируя на доске для серфинга. Но в один прекрасный день мне в ногу впилась трехдюймовая заноза, и с напольным серфингом пришлось завязать.

– И все-таки? – вмешался детектив Венчино. Мне бросился в глаза его скрюченный нос, скособочившийся влево, словно комок плохо размятого пластилина. – Одно время вы дружили?

– Наверное, можно и так сказать, – не стала спорить я.

Детективы переглянулись.

– Ты недавно с ним поссорилась?

Я покосилась на маму: она напрягла слух, чтобы расслышать мой ответ сквозь шум кофемашины.

– Типа того.

– Из-за чего?

Я снова осмотрела свои ногти – нормальные здоровые ногти. А Оливии больше не придется беспокоиться о дефиците железа в организме. Я вдруг вспомнила, как видела Оливию в последний раз: склонившись над партой, она яростно строчила конспект по химии, и ногти у нее были выкрашены зеленым, как у Хилари. Наверняка это Хилари уговорила подругу испробовать зеленый лак, потому что Оливия была не из тех, кто любит экспериментировать. Или таким образом они хотели поддержать футбольную команду. Интересно, если тебя хоронят с зеленым лаком на ногтях, покрытие продержится так же долго, как зубы и кости? Вот лежит Оливия, и все, что от нее осталось, – это зеленые ногти.

Я так глубоко задумалась, что детективу пришлось повторить свой вопрос.

– Тифани, – окликнула меня мама. Кофемашина щелкнула и смолкла, и в наступившей тишине мамин голос прозвучал чересчур громко и напористо: – Ответь детективу, пожалуйста.

Я почувствовала, что сейчас снова раскисну от слез, как губка для мытья, и не смогу больше скрывать то, что произошло той ночью. Как я вообще собиралась это скрывать?

– На то были свои причины, – вздохнула я и потерла кулаком глаза.

– Может, ты стесняешься говорить об этом при маме? – заботливо спросил детектив Диксон.

– Извините, – вмешалась мама, ставя перед ним чашку с кофе. – Стесняется говорить о чем? В чем вообще дело?

Когда в тускло освещенном коридоре полицейского участка Ардмора появился мой адвокат, представившийся как Дэн, за окнами уже сгустились сумерки. Детектив Диксон настаивал, что можно обойтись без адвоката, и ему почти удалось обаять маму, но когда она позвонила папе на работу, то заговорила по-другому. Адвоката нам посоветовал папин сотрудник, чью дочку арестовали летом за вождение в пьяном виде. Дэн не произвел на нас с мамой никакого впечатления. Это был невзрачный человечек в плохо сидящем костюме с вытянутыми штанинами на коленях.

Дэн («Что за имя для адвоката», – процедила сквозь зубы мама) попросил меня рассказать все с самого начала. В комнате для допросов, где мы сидели в ожидании детективов, стоял пронизывающий холод: полицейские нарочно выключили отопление, чтобы поскорее выбить признание из продрогшего свидетеля и успеть домой к ужину.

– Важна любая мелочь, – предупредил Дэн и закатал рукава темно-синей рубашки, купленной, вероятно, на распродаже по акции «две по цене одной». Его пиджак, скособочившись и едва не падая на пол, висел на спинке стула. – Рассказывай всё по порядку, с самого начала учебного года. С кем ты общалась и как. Ничего не упускай.

Даже я не могла поверить, как хорошо всё начиналось – ведь Оливия, Дин и другие крутые ребята приняли меня в свою компанию – и как быстро удача отвернулась от меня. Пересказывая подробности ночи, проведенной у Дина, я залилась краской, когда дошла до того момента, как Пейтон принялся делать мне… ну, вы понимаете…

– Занимался с тобой оральным сексом? – подсказал Дэн.

– Ага, – промямлила я, покраснев, как вареный рак.

Дальше я рассказала, как провела остаток ночи, как очнулась сначала с Пейтоном, затем с остальными. Рассказала, что случилось потом, про неудачную вечеринку дома у Оливии, про ссадину на щеке. Мне не хотелось впутывать в это мистера Ларсона, но Дэн сказал, что важна любая деталь.

– А мистер Ларсон… – Дэн кашлянул и смутился, как и я. – Той ночью, у него дома?

Я вытаращилась на него в недоумении, но через секунду поняла, о чем он толкует.

– Нет, – твердо ответила я. – Мистер Ларсон никогда бы не сделал ничего подобного.

И я содрогнулась, будто сама мысль об этом была недопустима.

– Но мистер Ларсон знал про изнасилования? Он сможет подтвердить твои слова?

«Изнасилования». Это слово впервые прозвучало во множественном числе. Я и не знала, что «все остальное» тоже считается изнасилованием.

– Сможет, – кивнула я.

Дэн зачеркал шариковой ручкой в блокноте.

– Теперь расскажи об Артуре, – велел Дэн, и ручка остановилась.

У него была депрессия? Он принимал наркотики? («Нет, – ответила я, – только траву курил». – «Трава – это наркотик, Тифани».) Как-то намекал на то, что задумал?

– Ну, я знала, что у него есть ружье, – ответила я, пожав плечами. – То самое, с которым он был в столовой.

Дэн долго смотрел на меня, не мигая. Так и хотелось пощелкать пальцами у него перед носом и пропеть: «Алё, есть кто дома?»

– Откуда ты это знала? – наконец спросил он.

– Он сам мне его показывал. В подвале. Это ружье его отца.

Дэн смотрел на меня во все глаза.

– Да оно не было заряжено, – прибавила я.

– Откуда ты знаешь? – спросил Дэн.

– Он целился в меня. Так, смеха ради.

– Целился в тебя?

– И дал подержать. – (Господи, ну кто тянул меня за язык?) – Он же не дурак – давать мне заряженное ружье. А если бы я?..

Я осеклась, заметив, как Дэн уронил голову на грудь, словно он задремал в самолете.

– Что, что такое? – заволновалась я.

– Ты брала в руки ружье? – глухо переспросил Дэн.

– Всего на секунду, – торопливо начала оправдываться я. – И сразу же отдала.