Жар-птица - Арина Теплова

Она начала дергать нервными руками свои волосы, пытаясь сломать чудесную прическу, которую сотворила ей горничная с утра, и вскоре ее волосы длинными прядями упали на грудь и спину. Сорвав с себя остатки одежды, Оленька опустилась на ковер, совершенно обнаженная, и, свернувшись калачиком, разрыдалась еще сильнее.

Она лежала на полу долго и словно безумная шептала:

— Этого и следовало ожидать… Он ненавидит меня за то, что я испортила ему жизнь…

В этот миг Оленька отчетливо осознавала, что сама виновата в своей печальной трагичной судьбе. Ведь когда-то Кирилл любил ее и предлагал ей быть счастливой вместе с ним. Однако в то время она не хотела этого. Она столько пренебрегала им, долго мучила его своей холодностью и своими капризами. И неудивительно, что теперь он пренебрегал ею и ненавидел. И теперь поступал с ней точно так же, как когда-то обращалась с ним она.

Именно в этот момент в комнату тихо постучали.

— Госпожа, вы здесь? — голос Халима раздался из-за двери.

— Боже, какая насмешка судьбы, — прошептала сама себе Оленька. — И теперь нужна я только своему слуге-эфиопу. Какой кошмар…

Какое-то время всхлипывая, она мучительно размышляла, что же ей делать и как вырваться из всей этой невыносимой ситуации. Спустя миг она села на полу и громко приказала Халиму, так чтобы он услышал из-за закрытой двери:

— Халим, вели заложить дорожный экипаж. Я немедленно уезжаю!

— Уезжаете? Прямо сейчас? — послышался удивленный голос негра.

— Да, через несколько часов. И вели Палаше тоже собираться, она едет со мной.

— Позвольте спросить, куда мы поедем?

— Я думаю, в Милан, к отцу.

— Но уже дело к вечеру, госпожа. Может, вы поедете утром?

— Я тебе велела проследить за тем, чтобы мне приготовили экипаж, Халим, исполняй! — возмущено заметила Оленька, тяжело поднимаясь на ноги и вытирая со щек слезы.

— Слушаюсь, госпожа, — ответил эфиоп, и послышались его удаляющиеся шаги.

Ольга же начала лихорадочно перемещаться метаться по комнате, пытаясь сообразить, что надобно собрать в дальнюю дорогую. В эти мгновения она ощущала облегчение, что покинет этот ужасный дом, где она так несчастна.

— Как устроюсь в Милане, сразу же пошлю за Танюшей и ее няней, — шептала она сама себе. — И более не увижу его, и более не буду страдать…

Глава XXXV. Шалунья

На ужин Ольга не явилась, и Кирилл ел в одиночестве, ибо Лиза, похоже, тоже дулась на него. Около десяти вечера Измайлов, проходя по парадной и направляясь в свою спальню, увидел в окно подъезжающую к парадному крыльцу карету. На козлах уже сидел Гришка и недовольно ругался, что ему приказали ехать на ночь глядя.

— Кто велел заложить карету? — удивленно обратился к дворецкому Измайлов.

— Это для Ольги Николаевны, — просто объяснил тот. — Видимо, куда-то ехать надумали.

— Для Ольги? — опешил Кирилл, прекрасно зная, что жена так и не выходила из своей комнаты после их неприятного разговора несколько часов назад.

Он развернулся и устремился наверх. Перепрыгивая через ступеньки, вскоре он достиг ее спальни, дверь в которую была распахнута. Отчетливо услышав последнюю фразу Халима, Кирилл замер на пороге комнаты жены.

— Госпожа, молю вас, возьмити меня с собой! Я не смогу без вас.

Сцена, которая открылась перед Измайловым, мягко говоря, повергла Кирилла в стопор. Посреди комнаты к нему боком находилась Оленька, отчего-то в одной нижней полупрозрачной юбке и корсете, а Халим стоял на четвереньках у ее ног, словно собака. Обхватив темными руками обнаженные ноги Ольги, эфиоп страстно целовал ее колени.

— Я еду только с горничной, я тебе уже объяснила, Халим! — раздраженно процедила Оленька и вновь попыталась отстраниться от эфиопа, но тот настойчиво цеплялся за ее обнаженные ноги, с неистовством продолжая осыпать их поцелуями.

— Но я люблю вас, госпожа! Я умиру в разлуке с вами!

— Да сколько можно! — уже взорвалась она.

Только после этого Кирилл как будто пришел в себя и кинулся к черному слуге с возгласом:

— Как ты смеешь, наглец, дотрагиваться до моей жены!

Оленька испуганно вскрикнула, увидев несущегося на них Измайлова. В следующий миг Кирилл, с силой схватив Халима за шею, почти душа, оторвал эфиопа от нее. Халим не сопротивлялся, а, как-то сникнув, позволил оттащить себя в сторону и лишь простонал:

— Не уизжайте, госпожа, молю вас…

В это время Кирилл доволок Халима до двери и, вышвырнув его в коридор, словно приговор прохрипел:

— За твою дерзость я завтра же продам тебя!

С силой захлопнув дверь, Измайлов обернулся вновь к жене и увидел, что она несчастно смотрит на него.

Заметив его недовольный взгляд, Ольга с шумом выдохнула и вновь устремилась к шкафу с одеждой. Перебрав несколько платьев, она достала бирюзовое и небрежно швырнула его на кровать, затем приблизилась к комоду, вытащила оттуда голубые чулки, так же кинув их к платью.

Кирилл остался стоять у закрытой двери, с каждой минутой все сильнее мрачнея. Темным взором он следил, как его молоденькая жена мечется по комнате, собирая вещи в открытые саквояжи, в одном корсете, который скорее обнажал верх ее прелестного тела, чем скрывал его.

— Вы уезжаете? — наконец выдавил он из себя глухо, ничего не понимая.

На мгновение остановившись в своем хаотичном передвижении по комнате, она, испепеляя его горящим злым взглядом, бросила в его сторону:

— Да, уезжаю! К отцу в Италию и, надеюсь, навсегда!

Она снова начала метаться с вещами от шкафа к кровати. Темная копна ее распущенных волос так же летала за ней, чуть прикрывая ее наготу.

— И что же произошло? — ехидно заметил Кирилл, пытаясь не показать своего волнения. Немного помолчав и видя, что она не обращает на него внимания, он скрестил руки на груди и облокотился плечом об косяк, добавив: — Один из ваших поклонников прислал вам слюнявое послание на бумаге не того цвета?

— Не смейте говорить со мной в таком тоне! — возмутилась она, даже не обернувшись к нему, продолжая лихорадочно собирать вещи.

— Что ж, прикажите вашему псу Халиму развеселить вас. Только велите, и он в вазе каждое яблоко вылижет, лишь бы госпожа была довольна.

— Замолчите! — прошипела Оленька, оборачиваясь к нему.

Кирилл сузил глаза, ибо