Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович

между собой горизонтальным сплошь остекленным корпусом-переходом. С юга к этой центральной части примыкают круглый аудиторный блок и двухэтажная библиотека, которая служит стилобатом для главного вертикального акцента всего Вузгородка — 11-этажного административного корпуса, где размещались ректорат и музей. Позже (к 1975 году) с северной стороны к Главному корпусу был также пристроен межвузовский дом культуры (арх. Э. Судаков) с большим актовым залом.

Для каждого из блоков в составе Главного корпуса было разработано оригинальное архитектурное и конструктивное решение. Так, главный аудиторный блок представлял собой круглый в плане объем, перекрытый мощными железобетонными рамами, образующими двухчастную ломаную ступенчатую кровлю со световыми окнами. Здесь размещались две поточные аудитории на 250 мест со световыми фонарями в кровле, террасами и перголами, обращенными к ботаническому саду.

В двухэтажной библиотеке внешние стены были сделаны глухими, чтобы «создать спокойную атмосферу сосредоточенности», — естественный свет поступал в читальные залы через два внутренних дворика, предназначенных для занятий на свежем воздухе. Внутренние дворики при закрытом внешнем периметре считались в то время одним из основных приемов «национальной» архитектуры и применялись во всех советских среднеазиатских республиках[448]. За современность в интерьере отвечали открытые бетонные поверхности, обилие стекла и светлого дерева.

Панно в библиотеке. 1977

Для «цветового обогащения интерьера» и заодно для внесения «национальной» ноты в большом читальном зале «художниками Узбекистана» (под этой формулой скрывается художник Арнольд Ган) было выполнено живописное панно размером 5 на 8 метров, повествующее об истории основанного в 1920 году декретом Ленина Университета. Однако несмотря на то, что декларативно «строительство вузовского городка осуществлялось в тесном содружестве проектировщиков Москвы и Узбекистана», здесь «содружество» дало сбой. Как подчеркивает в своей статье Лидия Комарова, «к сожалению, не всегда на практике синтез изобразительных искусств и архитектуры осуществляется в необходимом контакте с архитектурным замыслом. В данном случае художники выполнили панно, не согласовав его с автором проекта — архитектором, поэтому масштаб его несколько преувеличен по отношению к объему читального зала»[449].

Эта не столь значительная, на первый взгляд, несогласованность в работе московских и ташкентских специалистов, однако, стала первым публичным проявлением нараставших противоречий, существовавших и ранее. Так, в 1966 году, эксперты критиковали предложение Калашниковой для здания Механического факультета Политехнического института об устройстве перголы на плоской кровле 5-го этажа как открытой рекреации для студентов. «В условиях жаркого климата (пишет ташкентский эксперт, архитектор Леонид Караш) пергола без озеленения не даст полноценного затененного пространства, будет редко использоваться как место отдыха и самое главное — не предохранит верхний этаж от перегрева». Вместо перголы Караш рекомендует «в климатических условиях Узбекистана» использовать крышу, приподнятую на колонках, которая «даст затененное пространство, которое может быть использовано как место отдыха и защита здания от перегрева»[450]. Претензии, касающиеся непонимания местного климата, повторяются и в общих выводах экспертизы, где почти прямо указывается, что москвичам стоит обратиться в этих вопросах к разработкам ташкентцев: «В проекте не получили достаточной проработки вопросы солнцезащитных устройств. В последующей работе над проектом рекомендуется использовать проектные проработки, выполненные ТашЗНИИЭП», а также «желательно использование колорита, характерного для национальной архитектуры Узбекистана»[451].

Первые корректировки в планировку территории Вузгородка были внесены уже в 1966 году — стало понятно, что три вуза не могут разместиться на его территории. К этому времени проектная численность Политехнического института увеличилась с 8 до 12 тысяч человек, появились новые факультеты. Это была классическая ситуация для СССР: в хрущевках, предназначенных для одной молодой семьи, рождались дети, за ними приезжали присматривать бабушки, и квартиры, рассчитанные на трех человек, вмещали в себя несколько поколений одной семьи. Районы с рассчитанной на определенное количество населения инфраструктурой быстро переполнялись: школы начинали работать в две смены, в поликлиниках образовывались очереди. В ташкентском Вузгородке начался тот же процесс, поэтому было решено немного расширить его территорию на юг, а главное — отказаться от Физкультурного института (найдя для него новое место), сохранив, однако, для тех, кто остался, спортивную инфраструктуру: стадион, бассейн, манеж и различные спортивные площадки[452]. Но и это решение не было достаточным: в 1976 году число студентов дневного обучения достигло уже 24 тысяч при проектных расчетах в 12 тысяч только к 1980 году.

Межвузовский дом культуры. Кон. 1970-х

К 1967 году часть корпусов Университета, а также многие здания общежитий были введены в эксплуатацию: помимо Главного корпуса, были закончены расположенные к югу от него одинаковые корпуса факультетов физики и химии с внутренними двориками, а также построено 17 корпусов студенческих общежитий и 18-й корпус для аспирантов. В это же время только заканчивалась разработка проектных заданий для корпусов Политехнического института. Однако с 1967 года Елена Калашникова уже проектирует педагогический институт в Ульяновске (чей главный корпус по своему архитектурному решению напоминает главный корпус ташкентского Университета), а работа над дальнейшим проектированием Вузгородка, по всей видимости, переходит Ташкентской комплексной мастерской под руководством А. Асадова.

Студенты у главного корпуса. 1978

Свободная планировка территории, трактованная в начале 1960-х годов Калашниковой и другими московским архитекторами как оптимальная для местного климата, в 1970-е стала объектом прямой критики. В вышедшей в 1975 году книге «Университеты в проектах Гипровуза» и журнале «Строительство и архитектура Узбекистана» (№ 4, 1976) появляется один и тот же текст, написанный, по всей видимости, А. Асадовым: «Прием павильонной застройки, перенесенный из условий центральной полосы СССР в Узбекистан, не отвечал климатическим особенностям района строительства. Чрезмерные разрывы между отдельными павильонами и зданиями общежитий [обеспечивающие, по первоначальному предположению, хорошую проветриваемость — О. К.] усложняли жизнь университета, нарушали цельность застройки комплекса»[453].

Под руководством Асадова в 1974–1975 годах была разработана корректировка генплана, направленная на максимальное уплотнение застройки и на объединение отдельных корпусов крытыми переходами. Главный корпус Политехнического института был построен по совершенно новому проекту и сдан в 1976 году, к этому же времени были построены геологический, механический и инженерно-физический факультеты Политеха. К 1975 году был построен межвузовский дом культуры, соединенный переходом с Главным корпусом Университета, была уплотнена зона общежитий.

По воспоминаниям бывших студентов, никакой реальной интеграции Политеха и ТашГУ не получилось: политехники не могли посещать библиотеку ТашГУ и не пользовались Домом культуры и другими объектами инфраструктуры. Кроме того, не все здания были заняты теми факультетами, для которых предназначались. Причина этого, однако, вероятнее всего, лежит не в плоскости архитектуры.

Тем не менее придуманная еще в 1959 году планировочная схема и сегодня прослеживается в топографии Вузгородка, хотя многие ее элементы и не были реализованы. Сегодня Вузгородок остается наиболее масштабным памятником советского модернизма Ташкента. Удаленность от «правительственных трасс» и