Агнес - Хавьер Пенья

«Но вы стояли с ней рядом. Это не вызвало никаких подозрений? Не было расследования?»

«Нет, не было. Там же находились наши друзья йеслер, Каспер и Ута, а еще толстяк с собакой и семья с детишками, и нее они подтвердили, что она просто упала в пропасть».

«Вы же сами говорили, что они не смотрели на вас».

«Так и было, но в конце концов человек всегда поверит, что видел ровно то, во что ему хочется верить. Накануне вечером они смотрели, как весело мы с ней отплясывали, видели наше согласие, наше воодушевление по поводу воссоединения, так что последнее, во что они могли поверить, так это в то, что я возьму и столкну ее в пропасть с высоты шесть сотен метров. То есть как раз в то, чего, предваряя следующий твой вопрос, я не делал».

Неуловим, как конголезский окапи — их так редко видят, что зоологи узнают о присутствии этих животных по оставленным то тут, то там кучкам экскрементов.

«Так она упала или сбросилась?»

«Я стоял к ней спиной, но бросаться со скалы ей не было никакого смысла. Ильза была не из тех, кто кончает с собой, Ильза из тех, кто выживает».

Меняю тему:

«Ургуланила шла пешком в Леон, так?»

«Так».

«Ее богатенький папочка забрал вещички из лондонской квартиры и выслал грузовиком».

«Верно».

«То есть он знал, что она топает домой пешком».

«Да».

«Так как же вы тогда объясните тот факт, что в прессе не появилось ни строчки о пропавшей девушке, которая пешком шла в Леон? Особенно при том, что был богатый папочка, который точно начал бы дергать за все ниточки, лишь бы отыскать свою доченьку».

Даже если она героиня фильма «Атака пятидесятифутовой женщины».

«В этом опять же есть доля моей вины, — отвечает Луис Форет. — До того, как я оставил ее тело на руинах, мне пришла в голову мысль: чтобы выиграть время, нужно написать ее отцу. Как скоро он захочет ей позвонить? Папина дочка, путешествующая одна, к тому же пешком, за границей… Может, он вообще каждый день ей названивает. В общем, я взял ее телефон, порылся в адресной книге и без труда нашел номер папочки».

«И телефон у нее, разумеется, оказался незапа-ролен, правда? Как удобно для вашей истории».

«Агнес, пусть тебе и трудно в это поверить, но есть люди, которым просто нечего скрывать».

«Как же мне не трудно в это поверить, если я уже познакомилась с вами?»

«Я взял телефон Ургуланилы, пролистал ее сообщения и скопировал оттуда разные ласковые обращения, характерные повторы, приветственные и прощальные формулы, которыми она обычно пользовалась. И написал папочке, что я, дескать, решила уйти, попробовать жить своей жизнью, жить без них, то бишь без страховки, и что я желаю доказать самой себе, что кое-чего стою и способна достичь своей цели собственными усилиями, что они, быть может, еще услышат обо мне, а может, и нет, что я их очень люблю и благодарна за все, что они для меня сделали, но теперь пришло время вылететь из гнезда, и что я прошу меня не искать, ну пожалуйста, и что я их прошу меня не стыдить, ну пожалуйста, и что прошу уважать мою свободу, ну пожалуйста. В общем, что-то в таком роде».

«Да вы просто стопроцентный сукин сын».

«Серьезно? Это еще почему? Их драгоценная дочурка не дожила и до тридцати, померла самым что ни на есть идиотским образом, поскользнувшись в ванне гостиничного номера незнакомца, с которым намеревалась перепихнуться, как только вымоет свои излишне пахучие ноги. Ты и вправду думаешь, будто встретиться с реальностью для них было бы менее мучительно, чем думать, что дочь цела и невредима и наслаждается жизнью, которую сама для себя и выбрала? Ничуть не сомневаясь, что, если дела пойдут плохо, она тут же им позвонит, взывая о помощи. Ты полагаешь, мой поступок нельзя считать добрым?»

«Вы сделали это, чтобы избежать ответственности. Не стройте из себя героя».

«Агнес, ты должна признать, что есть множество способов избежать ответственности, и этот показался мне просто блестящим».

«Как же вы отвратительны».

«Так я не только выгадал время, пока они не начали искать Ургуланилу, но и облегчил ее родным чувство утраты. Послав сообщение, я выключил телефон и разбил его о керамическую куртку. В прессе не появилось ни строчки, потому что уход из дома совершеннолетней девушки и прекращение общения с родителями — никакая не новость».

Окапи вновь скрывается в густом кедрово-тиковом лесу, мне же остается анализировать его экскременты.

Набрасываю несколько мейлов, каждый из которых содержит в себе оскорбления. Набираю текст капслоком, пишу по слогам, вернее, по буквам, разделяя их дефисами. Потом все стираю. Прежде чем сказать этому мужику все, что я о нем думаю, хочу выяснить, чем закончится эта история, — конец уже не за горами.

«В общем, — пишу я ему, — единственная и последняя моя надежда — это разыскать Кэти, Анн-Мари или Нату. Вы в курсе, что из всех женщин, о которых вы рассказывали, из всех, по-вашему, значимых для вашей истории женщин, остались в живых только эти три?»

«Не совсем».

9. История Кэти, Анн-Мари и Наты

Национальное шоссе 634 (Ла-Корунья, Испания), март 2016 года

Прежде чем поставить финальную точку в биографии, Форет настаивает, чтобы я включила в нее еще одну историю. Единственную, в которой не фигурирует Луис Форет. Он услышал ее от кого-то, кто, в свою очередь, услышал ее от капрала пожарной части в Арсуа. Все знали его как капрала Рускуса, хотя на самом деле звали его Рубен, и он никогда не брал на себя труд объяснить коллегам, откуда у него такое прозвище. Рускус — светловолосый долговязый блондин атлетического телосложения, и с первого взгляда никто не заподозрит его в некоторой трусости — качестве, никак не помогающем ему в работе пожарного. Например, капрал Рускус отлично знает, что, если в пожарную часть поступает срочный вызов в связи с аварией на дороге, зрелище точно будет не из приятных. И тогда из его желудка по пищеводу поднимается что-то вроде ящерки и душит его своим хвостом. И сколько бы раз он ни сглатывал, избавиться от этой твари не получается еще несколько дней.

По большей части срочный вызов по случаю ДТП бывает обусловлен необходимостью извлечения тел.