Царевна-ведьма - Владимир Васильевич Радимиров

   — Как же я домой-то попаду? — покачал головой Борилев озадаченно, — Конь ведь мой со страху прочь ускакал, медведя твоего забоявшись. А до дому идти пешедралом наверное с полдня, никак не менее.

   Ну а Милолика в ответ улыбнулась, а потом глаза слегка прищурила, руками плавно повела, и принялась опять чего-то шептать непонятно.

   Минут с десяток так где-то минуло, и тут вдруг топот вдали послышался. И видит царевич изумлённый — скачет его конь вороной во весь-то опор, а за ним два волка огромных прытко гонятся. Подняла Милолика руку ввысь, и скакун, до них домчавшись, на дыбы взвился, а волки развернулись быстро и с глаз долой будто сгинули.

   — Ну вот и коник твой ускакавший, — похлопала Мила скакуна по шее взмыленной, этим его успокаивая, — Садись давай да езжай, и меня, царевич ласковый, лихом не поминай.

   Тот ехать было отказался и почал просить у новой своей знакомицы свиданьица тайного, но Милолика в ответ на это лишь смеялася и головою несогласно качала.

   — Эй, глянь-ка туда — что это там?.. — воскликнула вдруг молодая ведьма, царевича от себя отвлекая.

   Глянул в ту сторону Борша машинально, но ничего для себя примечательного в той стороне не увидал. А когда он к деве вновь повернулся, то на прежнем месте её уже не обнаружил.

   Пропала она, как растаяла, и царевича опечаленного одного там оставила.

   Вернулась Милолика к Бабе-Яге, и стали они жить по-прежнему.

   Нет, не совсем по-прежнему… Запал, оказывается, незадачливый этот царевич нашей ведьмочке на сердце да на ум её девичий, и ничего-то поделать с этим она не могла. И так и этак она его позабыть пыталася — ан нет, не получалося сиё дело у неё никак. Бывало, пойдёт Мила спать-почивать, глаза свои волоокие закроет — а уж тут как тут образ Борилевов в её сознании возникает.   Приосанивался в грёзах парень кудрявый, улыбался девушке мило, махал рукою ей призывно, и нежные слова какие-то ей говорил…

   И поняла тогда Милолика, что люб ей стал Борилев-царевич пуще всех на белом их свете!

   А уж на не белом и подавно-то любый, ибо не водились там молодцы пригожие, а жили сплошь уроды какие-то грубые с отвратными страшными рожами и душами подлыми и безбожными.

   И вот как-то раз не утерпела Милолика азартная: дай, думает, убегу я в Борилевово царство — авось, мол, там и увижу своего милого ещё один разочек.

   Сказано — сделано. Отпросилась она у Ягуси вроде как на дальние опушки сходить-погулять, семияр-травку поискать там да порвать. Та её отпустила, а сама, недолго думая, спать завалилась. А Милолика отчебучила вот что: сыскала она в чулане рубище некое бабино, пыльное сплошь да рваное, одела его на себя, волосы свои гладко причесала и паклю серую на голову себе напялила. Испачкала она лицо своё румяное сажей премаркой, повязалася платком дырявым, прихватила вдобавок клюку можжевеловую — и айда бегом-то из лесу!

   Через пару-тройку часов была она уже у стен стольного города. Согнулась Милолика в две погибели, идёт по дорожке торной, поспешает, а тут глядь — возле города самого на полюшке ровном народу полным-то полно.

   Похоже, что праздник горожане там справляли: молодёжь в игры всякие на просторе играла, а старики и пожилые сидели за длинными столами, пели славу богам славянским и пили из чаш братских мёд, пиво и квас.

   Пригляделась Милолика позорчее и вскоре увидала Борилева-царевича, который в компании бравых юношей и красных девок весело плясал под звуки звонких гуслей и певучих свирелей. Ёкнуло у ведьмочки сердце её девственное, и остановилась она чуток поодаль, чтобы на милована своего наглядеться вдоволь.

   Особого внимания на неё не обращал никто, поскольку нищих и убогих возле столов богатых якшалось немало.

   Так. Постояла там Милолика-лазутчица, сердечко своё иссохшее видом милого чуток напоила и уж хотела было оттуда уходить. А тут вдруг молодёжь находчивая до одного развлечения оказалась охоча: порешили они всем миром выбрать среди девах первую паву-красаву.

   И хоть девушек видом ладных там было не так уж мало, но спустя время скорое выбраны были из их числа с пяток кралечек премилейших, и стали тогда парни голосованием наипрекраснейшую из них выбирать.

   Выбирали-выбирали, и остановился их выбор единый на девице воистину красивой. Звали её Златиславою, и имела она златые власа до пят самых, глаза голубые лазурные, и преладную вдобавок фигуру.

   «Да, — подумала Милолика слегка даже завистливо, — если честно сказать, то она красавица ведь и впрямь — и убавить ей нечего и прибавлять ничего не надо…»

   Вознесли парни удалые красавицу Златиславу на горку, а сами вокруг неё плясать почали браво и друг с дружкою вроде как задираться.   Это чтобы внимание царицы праздника привлечь на себя, дабы её выбор пал на самого из них, самого…

   Конечно, Борилев-царевич был удал, хотя, безусловно, были там молодцы его поудалее гораздо. Но, как бы там оно не было, а выбор красавы именно на него вскоре пал.   Расступились все его товарищи, назад осадили, а царевич к Златочке подступил, чтобы поцеловать её в уста сахарные.

   Да только царица праздника с норовом оказалась, царевичу в объятия она не далась и вот чего всем окружающим приказала: сыскать сей же час среди толпы веселящейся самую изо всех неказистую девку, да собой безобразную!

   Разбежалися парни окружающие кто куда, и в скором времени притащили они на суд да потеху несколько на редкость неприглядных молодых баб да девах. А один какой-то нахал — цап за руку Милолику стоящую! — да и поволок её к горке. Та от неожиданности растерялась, вырываться сразу не стала, и через минуту пред очи многочисленные бесстыжие во всей своей деланной некрасе предстала.

   — Вот она, самая безобразная! — в один голос заорали девки и парни, — И черна она, и грязна, и космата — ну чисто же кикимора она лесная, ага!

   Опешила немало Милолика, клюку свою в руках она сжала и затравленно вокруг заозиралась. И такой тут смех над нею поднялся — ну словно бы шквал там разбушевался ураганный!

   Повелела царица праздника Борилеву, своему избраннику, глаза покрепче завязать, раскрутить его затем разов с десяток, так чтобы он ориентацию в пространстве потерял, а сама с горки сошла и между