Александр Афанасьев - Русские заветные сказки

Увидала его жена в окошечко, выбежала навстречу.

— Ну что, — спрашивает, — выкупил?

— Выкупил.

— Ну, покажь!

— Ступай в избу, не на дворе ж тебе показывать!

Вошли в избу; жена только и твердит: покажь да покажь!

Он надвинул кольцо на ноготь — стал х…й у него с локоть; вынимает из порток и говорит:

— Смотри, жена!

Она зачала его целовать:

— Вот, муженек! Пущай лучше эдакое добро при нас будет, чем в чужих людях. Давай-ка поскорей пообедаем, ляжем да попробуем!

Сейчас наставила на стол разных кушаньев и напитков, поит да кормит его. Пообедали и пошли отдыхать. Как пробрал он жену своим х…ем, так она целых три дня под подол себе засматривала[48]: все ей мерещится, что промеж ног торчит! Пошла она к матери в гости, а муж тем времечком вышел в сад и лег под яблоней.

— Что же, — спрашивает мать у дочери, — выкупили х…й-то?

— Выкупили, матушка!

Вот купчиха только о том и думает, как бы ухитриться сбегать к зятю, покудова дочь здесь, да попробовать его большого х…я. Дочь-то заговорилась, а теща и удрала к зятю; прибежала в сад, смотрит: зять спит себе, кольцо у него надето на ноготок — х…й стоит с локоток. «Дай-ка я теперича залезу к нему на х…й», — думает теща, взлезла и давай на х…ю покачиваться. Вот на ту беду надвинулось как-то кольцо у сонного зятя на целый перст — и потащил х…й тещу вверх на семь верст. Дочь видит, что мать куда-то ушла, догадалась и бросилась домой: в избу — нет никого; она в сад — смотрит: муж спит, его х…й высоко торчит, а наверху чуть-чуть видно тещу; как ветром поддаст — она так и завертится на х…ю, словно на рожне. Что делать? Как матушку с х…я снять? Набежало на то место народу видимо-невидимо, стали ухитряться да раздумывать.

Одни говорят:

— Больше нечего делать, как взять топор да х…й подрубить.

А другие говорят:

— Нет, это не годится! За что две души погубить; как срубим х…й, вить баба на землю упадет — убьется. Лучше миром помолиться, авось каким чудом старуха с х…я свалится!

На ту пору проснулся зять, увидал, что у него кольцо надето на весь перст, а х… й торчит к небу на семь верст и крепко прижал его самого к земле, так что и повернуться на другой бок нельзя! Начал потихоньку кольцо с пальца сдвигать, стал у него х…й убывать; сдвинул на ноготь — стал х…й с локоть, и видит зять, что на х…ю торчит теща.

— Ты, матушка, как сюда попала?

— Прости, зятюшка, больше не стану!

Мужики и барин

Пришел барин в праздник к обедне, стоит и молится Богу; вдруг откуда ни возьмись — стал впереди его мужик, этот сукин сын согрешил, так набздел, что и продохнуть не можно.

«Эка подлец! Как навонял», — думает барин. Подошел к мужику, вынул целковый[49] денег, держит в руке и спрашивает:

— Послушай, мужичок! Это ты так хорошо насрал?

Мужик увидел деньга и говорит:

— Я, барин!

— Ну вот, братец! На тебе за это рубль денег.

Мужик взял и думает: «Верно, барин уж очень любит бздох, надо каждый праздник ходить в церковь да около него становиться— он и всегда по целковому будет давать».

Отошла обедня, разошлись все по домам. Мужик прямо к соседу своему и рассказал, как и что с ним было.

— Ну, брат, — говорит сосед, — теперича, как дождем праздника — пойдем оба в церковь; вдвоем мы еще больше набздим: он обоим нам даст денег!

Вот дождались они праздника, пошли в церковь, стали впереди барина и напустили вони на всю церковь. Барин подошел к ним и спрашивает:

— Послушайте, ребята, это вы так хорошо насрали?

— Мы, сударь!

— Ну, спасибо вам; да жалко, со мной теперича денег не случилось[50]. А вы, ребята, как отойдет обедня, пообедайте поплотней да приходите ко мне на дом набздеть хорошенько, я вам тогда заодно заплачу.

— Слушаем, барин! Нынче же к вашей милости оба придем.

Как покончилась обедня, мужики пошли домой обедать, нажрались — и к барину. А барин приготовил им добрый подарок: розог да палок. Встречает их и говорит:

— Что, ребята, побздеть пришли?

— Точно так, сударь!

— Спасибо вам! Да как же, молодцы, ведь надо раздеться, а то на вас одежи много — не скоро дух прошибет.

Мужики поскидали армяки и поддевки, спустили портки и долой рубашки. Барин махнул слугам своим; как они схватили мужиков, растянули их да начали парить[51]. Палок пятьсот задали в спину[52]! Насилу выбрались, да бежать домой без оглядки, и одежу-то побросали.

Добрый отец

В одной деревне жил веселый старик, у него были две дочери — хорошие девицы. Знали их подруги и привычны были к ним на поседки[53] сходиться. А старик и сам был до девок лаком: завсегда по ночам, как только они уснут, то и ползет щупать, и какой подол ни заворотит — ту и отработает; а девка все молчит, тако уж заведение было. Ну, мудреного нет, таким образом, может, он и всех-то девок перепробовал, окромя своих дочерей. Вот и случилось, в один вечер много сошлось к ним в избу девок, пряли и веселились, да потом и разошлись все по домам: той сказано молотить рано поутру, другой мать ночевать наказала дама, у третьей отец хворает. Так все и разошлись. А старик храпел себе на полатях, и ужин проспал, и не видал, как девки-то ушли. Проснулся ночью, слез с полатей и пошел ощупывать девок по лавкам и таки нащупал на казенку[54] большую дочь, заворотил ей подол и порядком-таки отмахал, а она спросонок-то отцу родному подмахнула. Встает поутру старик и спрашивает свою хозяйку:

— А что, старуха, рано ли ушли от нас ночевщицы?

— Какие ночевщицы? Девки еще с вечера все ко дворам ушли.

— Что ты врешь! А кого же я на казенке-то дячил?

— Кого? Вестимо кого: знать, большую дочуху.

Старик засмеялся и говорит:

— Ох, мать ее растак!

— Что, старой черт, ругаешься?

— Молчи, старая кочерга! Я на доньку-то[55] смеюсь; вить она лихо подъе…ть умеет!

А меньшая дочь садит на лавке да обертывает онучей[56] ногу, хочет лапоть надевать, подняла ногу да и говорит:

— Вить ей стыдно не подъе…вать; люди говорят: «Девятнадцатый год!»

— Да, правда! Это ваше ремесло!

Невеста без головы[57]

Жил мужик с бабою. Повел он на ярмарку корову и продал мужику из другой деревни; выпили магарыч и стали сватами.

— Ну, сват, будь завсегда знаком!

— Как же, сват, как же! С тех пор, где они ни съедутся, величают друг друга сватами и угощают водкой. Случилось один раз съехаться им в харчевне.

— А, здравствуй, сват!

— Здорово, сват! Какова твоя коровушка?

— Слава Богу!

— Ну, слава Богу лучше всего. А вот, сват, как бы нам с тобой породниться?

— Ну что ж? У тебя сына время женить, а у меня дочь — хоть сейчас выдавай замуж!

— Так, значит, по рукам?

— По рукам.

Потолковали и разъехались. Воротился домой мужик, что корову-то продал, и говорит сыну:

— Ну, сынок, кланяйся: я тебе невесту нашел, хочу тебя женить!

— Где же ты нашел, батюшка?

— А помнишь того свата, которому надысь я корову-то продал?

— Знаю, батюшка.

— Ну, вот у этого свата дочка — раскрасавица!

— Нешто ты видел?

— Сам-то я не видал, а от свата слыхал.

— А не видал, так и хвалить неча. Сам ведаешь: заглазного купца кнутом дерут[58]! Ты пусти меня, я схожу в ихнюю деревню, высмотрю хорошенько и разузнаю, какова еще девка.

— Ну, ступай с Богом!

Парень надел на себя самую худую одежу, перекинул узду через плечо, взял кнут в руки и отправился к свату. Пришел уже вечером и стучится под окошком у сватовой избы:

— Здорово, хозяин!

— Будь здоров, добрый человек, — отвечает мужик. — Чего тебе надо?

— Пусти к себе от темной ночи укрыться.

— А ты откудова?

— Издалеча, верст за сто: ищу, дядюшка, хозяйских лошадей. Был я на ночлеге с лошадьми; у меня двух лошадей и увели. Вот третий день ищу, а толку нет…

— Пожалуй, переночуй у нас!

Вошел парень в избу, снял узду с плеча и повесил на гвоздь, сея на лавку и поглядывает на невесту. Старик спрашивает у своего ночлежника:

— А что в вашей стороне хорошего слыхать?

— Хорошего, дяденька, ничего, а худого много.

— Что же такое?

— Да вот что: каждую ночь волки людей едят; уже недели с две редкая ночь пройдет, чтобы волки не отгрызли[59] пять или десять человек!

Потолковали и легли спать: старик со старухою в клети, дочь в сенях на койке, и ночлежник в сенях, только на сене, что наверху было на досках накладено. Парень лежит да все прислушивается: не придет ли к девке какой любовник? Прошел час и два, вдруг постучался кто-то в двери и говорит:

— Миленькая, отопри!

Девка встала потихонечку, отперла дверь и впустила своего полюбовника; он разделся и лег с нею спать. Поговорили вромеж себя, и до того договорились, что гость взобрался на девку и ну валять ее во все лопатки; отзудил раз, отзудил и в другой.