Кто? «Генсек вождя» Александр Поскребышев - Алексей Александрович Бархатов
Кто? «Генсек вождя» Александр Поскребышев читать книгу онлайн
Роман Алексея Бархатова основан на биографии Александра Николаевича Поскребышева, долгое время занимавшего пост личного секретаря Сталина. Он был участником многих значимых политических событий, готовил важнейшие документы эпохи, дружил с замечательными учеными, писателями, артистами. Через него проходила вся корреспонденция, его голосом и рукой передавались распоряжения вождя народов. Обладая уникальной памятью, работоспособностью, эрудицией и аккуратностью, Поскребышев, казалось, научился предугадывать любые вопросы генсека.
Но незадолго до войны у «верного оруженосца», у «тени Сталина», как его нередко называли, расстреляли любимую жену, оставив на руках двух малолетних дочерей. Он же продолжил верой и правдой служить тому, кто мог и не спас дорогого человека. Пока сам не был обвинен. Устранили Поскребышева из Кремля за несколько месяцев до смерти вождя.
Чтобы понять этого вовсе не «железного» человека, автор предлагает подробнее рассмотреть события тех лет, познакомиться со Сталиным и его окружением.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
3. Предложить Генеральному прокурору СССР т. Сафонову произвести необходимое следствие по делу пропажи секретных документов в Госплане СССР.
Это должен быть уже окончательный удар по недавнему любимцу, бесповоротно решающий его судьбу. Все ведь знали, как щепетильно и болезненно относится Хозяин к сохранности документов, к режиму секретности, никогда не допуская появления ни одного лишнего экземпляра. Сколько людей уже были сурово наказаны за подобные проступки.
И сколько записок по поводу контроля за режимом секретности, регистрации и возврата документов написано самим Поскребышевым. Его Особый отдел ЦК постоянно обновлял инструкции по работе с секретными документами, шифрованию, архивированию и другим обязанностям, связанным с секретной информацией.
Но пока, до одобрения «инстанции», как в таких случаях именовали Сталина, это лишь проект. Он еще никем не подписан.
После того как Шкирятов вызвал к себе в КПК Вознесенского и ознакомил с итогами проверки, тот написал еще одно длинное письмо Сталину, в котором оправдывался по каждому пункту, либо признавая вину, либо перекладывая на других. Завершил его, естественно, просьбой о прощении:
Обращаюсь в ЦК ВКП(б) и к Вам, товарищ Сталин, и прошу Вас простить мне мою вину, изложенную здесь. Наказание, которое я уже получил, и нахождение длительное время без работы настолько потрясло и переродило меня, что я осмеливаюсь просить Вас об этом и поверить, что Вы имеете дело с человеком, который извлек уроки и понимает, как надо соблюдать партийные и советские законы.
Н. Вознесенский
Прочитав это письмо первым, Поскребышев сразу понял, что никакой решительной роли в деле Николая Алексеевича оно не сыграет. Во всяком случае положительной.
Если бы он признал вину, смиренно покаялся и поклялся в верности еще до этой генеральной проверки… Причем сделал бы это вовсе не так. Увы, гордыня стала его второй, а то и первой натурой! Ну что это? «Наказание, которое я уже получил… настолько потрясло и переродило…» Милый ты мой, какое наказание ты «уже получил»? Сидеть и ждать на шикарной даче или в просторной квартире на Грановского? Это слова не мужа, а избалованного судьбой капризного мальчика, неженки, который просто еще не испытывал ни настоящих наказаний, ни настоящих потрясений. Постоял в родительском углу и все осознал? Разве Хозяина или членов политбюро этим тронешь?
Поскребышев в очередной раз оказался прав. Сталин прочел и произнес всего-навсего:
– Вознесенский, Вознесенский… Весь в этом. Его из деревни гонят, а он в старосты просится.
С письмом все, кому было положено, тоже ознакомились, и вслед за этим на проекте постановления Бюро КПК появились автографы: «за А. Косыгин 12/IX-49 г.», «за А. Андреев». Далее уже Поскребышев своей рукой констатировал окончательный результат голосования: «за: т.т. Маленков, Молотов, Берия, Микоян, Каганович». И, наконец, – «тов. Сталин – за».
Этой осенью Сталин особенно ревностно относился ко всем документам, ежедневно прибывающим фельдъегерскими рейсами из Москвы. И в первую очередь к международным новостям. Поскребышев едва успевал сортировать бумаги по степени важности, уточнять данные, прикладывать свои листочки с рекомендациями. А после снабжать пометками: «утверждено», «сообщено», «ответ тов. Сталина». Все знали, что синий карандаш – это его, Поскребышева. Но сами слова от Хозяина.
При этом в хорошую погоду Сталин предпочитал львиную долю времени проводить не в кабинете за столом с зеленой лампой или с кием в бильярдной, а на воздухе. Практически целыми днями, не торопясь, перемещался он по парку в легком светлом костюме из простенькой «коломенки» и мягких шевровых сапожках. Эвкалипты, пальмы, кипарисы… У него были там свои любимые тенистые места. Ему несли туда и бумаги, и газеты, и чай. Солнце Сталин давно не жаловал. Как и морские купания. Зато ванны с черноморской водой ему были по душе.
А Александр Николаевич пользовался этим временем, чтобы размять затекающие от постоянной застольной работы мышцы, – играл в городки, теннис, спускался вниз поплавать в море.
Городки он любил еще в детстве, правда, в деревне их называли чушками. Но теперь оценил, как с помощью тяжелой биты можно быстро снять психологическое напряжение, тоску, обиду, злость. Ведь на службе порой так хочется широко замахнуться и со всей силы… Но нельзя, никак нельзя. Каждый жест выверен. Там приходится держать в руках себя, а здесь ее – биту. И от души запустить, чтобы вся фигура навылет!
Сталин тоже раньше частенько играл в городки. И играл неплохо. Но в этом году он даже ни разу не подошел к площадке. Гулял по парку, а в дождливое время располагался на громадном диване в кинозале и просматривал хорошо знакомые ему ленты. В его взгляде, походке, в том, как он сидит за столом, на диване или на лавочке, была какая-то сковывающая печать усталости. Он никогда не был особенно многословен, но сейчас обходился самыми минимальными замечаниями. Знал, что и Поскребышев, и Власик привыкли понимать его с полуслова.
По длительности одиноких прогулок, по выражению лица, с которым Хозяин встречает приходящие из Москвы документы, по его реакции, репликам и резолюциям Поскребышев, безусловно, догадывался о настроении, логических построениях и направлении мыслей вождя. Давно, как простой и надежный радиоприемник, как детектор, научился сквозь все помехи ловить от него нужную волну и устойчиво работать в ее диапазоне.
Больше всего Хозяина беспокоило, что он в вынужденно долгих пребываниях на юге теряет привычный контроль за текущим ходом дел, за принятием решений, за ситуацией в партийном и государственном аппарате. Он все чаще и чаще стал говорить о стремлении под видом заботы о его здоровье, по сути, прикрыться им, сделать из него факсимиле, устранить от дел.
Раздражало многое. Генералы и маршалы, которые, завидуя друг другу, интригуя и ревнуя, выпячивая собственные заслуги и принижая вклад других, делят на клочки, растаскивают по своим сусекам единую, великую, народную Победу. Среди книг, выдвинутых в нынешнем году на Сталинскую премию, был роман Эммануила Казакевича «Весна на Одере». Хозяин, как водится, прочел всех претендентов и на обсуждении, говоря, что и роман талантливый, и Казакевич писатель хороший, все же заметил: «Не все там верно изображено: показан Рокоссовский, показан Конев, но главным фронтом там, на Одере, командовал Жуков. У Жукова есть недостатки, некоторые его свойства не любили на фронте,
