Книга 1. «Мы наш, мы новый мир построим…», 1917–1938 - Андрей Константинович Сорокин

1920-х гг. вслед за описанными выше «реформами» советское руководство приступит к организации крупных репрессивных акций. На выходе из Гражданской войны большевики сочтут необходимым разгромить остатки социалистических партий, по-прежнему воспринимавшихся в качестве реальных политических конкурентов. Особенно нетерпимой политическая конкуренция виделась в том числе из-за сложившейся к тому моменту внутриполитической ситуации. В стране свирепствовал голод, росло число антиправительственных выступлений крестьянства, студенчество и профессура провели ряд забастовочных акций, требуя автономии высших учебных заведений. В первой половине года прошли съезды врачей, кооператоров, инженеров.

В мае 1922 г. на Х Всероссийской конференции РКП(б) были рассмотрены в том числе и вопросы об отношении к иным политическим партиям, сформулированы соответствующие установки на базе указаний, которые были в феврале того же года даны Лениным в письме наркому юстиции Д.И. Курскому, об «усилении репрессии против политических врагов Соввласти и агентов буржуазии (в особенности меньшевиков и эсеров); проведении этой репрессии ревтрибуналами и нарсудами в наиболее быстром и революционно-целесообразном порядке; обязательная постановка ряда образцовых (по быстроте и силе репрессии; по разъяснению народным массам, через суд и через печать, значения их) процессов в Москве, Питере, Харькове и нескольких других важнейших центрах»[573]. Эти ленинские рекомендации начнут реализоваться немедленно, и уже 28 февраля в «Правде» и «Известиях» было опубликовано постановление Главного политического управления о предании суду Верховного революционного трибунала группы членов ЦК и активных деятелей партии социалистов-революционеров за контрреволюционную и террористическую деятельность. Следствие будет закончено уже к 21 апреля. В апреле 1923 г. Сталин направит на места шифротелеграммой циркуляр ЦК о содействии «в работе новых товарищей, работающих по фактической ликвидации партии с[оциалистов]-р[еволюционеров]» [574].

Ленинские принципы советская власть надолго положит в основу репрессивной политики в отношении оппозиционно настроенных элементов. Причины резкого усиления репрессий против политических оппонентов ясно изложит на упомянутой конферении один из видных большевистских деятелей Карл Радек, разъяснивший, что в условиях проведения нэпа предоставлять меньшевикам и эсерам свободу действий, когда массы крестьянства настроены против большевиков, было бы равносильно самоубийству[575].

8 июня — 7 августа 1922 г. в Москве большевики проведут судебный процесс над членами ЦК и некоторыми активистами Партии социалистов-революционеров. К процессу были привлечены 177 человек, судили при этом 34 руководителя партии. Весь процесс контролировался Политбюро, создававшего с этой целью различные так называемые тройки. Правоохранительные органы станут инструментом органов политических. В связи с этим процессом советское руководство развернет массовую агитационно-пропагандистскую кампанию с целью дискредитации эсеровской партии. Результатом станет значительное количество решений рабочих собраний с требованием расправы над обвиняемыми эсерами [576].

Шифротелеграмма И.В. Сталина в Заккрайком об утверждении Политбюро высылки грузинских меньшевиков за границу

13 августа 1922

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 167. Д. 5. Л. 195]

Разворачиваться процесс станет не так, как ожидалось. Он вызовет значительный международный резонанс. Вскоре после его начала Сталин, видимо, с целью лучшей подготовки одного из аналогичных процессов, планировавшихся к проведению на местах, телеграфировал С.М. Кирову в Баку с предложением «срочно сообщить, можно ли отложить процесс эсеров на один месяц»[577].

Исход процесса был предрешен. 34 человека были осуждены. Процесс в советской истории остался единственным, когда обвиняемые могли полемизировать с обвинителями. Сталин извлечет необходимые уроки и более подобных ошибок при подготовке всех последующих открытых уголовно-политических процессов допускать не будет.

* * *

Не останется без репрессивного внимания российская интеллигенция, в большинстве своем не вовлеченная в практическую партийно-политическую деятельность. Тем не менее именно эту среду большевистская управленческая элита всегда и небезосновательно держала под подозрением. В 1922 г. особоуполномоченный ОГПУ Я. Агранов направит Дзержинскому докладную записку «Об антисоветских группировках среди интеллигенции»: «Антисоветская интеллигенция широко использует открывшиеся ей возможностью организации и собирания своих сил, созданной мирным курсом Советской власти и ослаблением деятельности репрессивных органов»[578]. Основанием для тревоги Агранова являлось образование множества творческих свободных объединений и организаций (научных, экономических, религиозных и др.), которые вели, по его определению, контрреволюционную работу, выбрав для нее ареной высшие учебные заведения, печать, ведомственные съезды, театр, кооперацию и т. д. Основные направления антисоветской борьбы автор увидит в борьбе за автономию высшей школы и улучшение материального положения профессуры и студенчества. Главное обвинение было адресовано руководству и профессуре Московского университета и Высшего технического училища (будущего Бауманского). В этом контексте репрессивные акции 1922 г., направленные против интеллигенции, не выглядят случайностью.

Своего апогея они достигнут в момент высылки видных представителей интеллигенции за пределы Советской России осенью 1922 г. Точкой отсчета принято считать мероприятия по высылке в отдаленные губернии членов ЦК РСДРП (меньшевиков) и активных членов этой партии, решения о чем были приняты в декабре 1921-го[579]. Аналогичные решения вскоре станут приниматься в отношении «национальных» групп меньшевистской партии. Так 13 августа за подписью Сталина в Закавказский крайком уйдет телеграмма с извещением о постановлении ЦК РКП(б) «утвердить высылку грузинских меньшевиков за границу», которое было принято на Политбюро тремя днями ранее [580].

Верный соратник Сталина Орджоникидзе 11 сентября ответной телеграммой сообщит Сталину, что «около двести человек меньшевиков готовы к высылке»[581].

В ходе работы над Уголовным кодексом Ленин в мае 1922 г. предложит наркому юстиции Курскому: «Добавить право замены расстрела высылкой за границу по решению Президиума ВЦИК (на срок или бессрочно)… Добавить расстрел за неразрешенное возвращение из-за границы», и продолжит: «…надо расширить применение расстрела (с заменой высылки за границу)»; в отношении всех видов деятельности «меньшевиков, эсеров и т. п.». Одной из задач он определит необходимость в их шельмовании, подчеркнув необходимость «найти формулировку, ставящую эти деяния в связь с международной буржуазией и ее борьбе с нами (подкупом печати и агентов, подготовкой войны и т. п.)» [582].

1 июня председатель ОГПУ Дзержинский направит в Политбюро уже цитированную выше записку Агранова «Об антисоветских группировках среди интеллигенции». 5 июня им же в Президиум ГПУ будет направлена записка «О 2-м Всероссийском съезде врачебных секций и секции врачей Всемедикосантруда». Эта записка вполне попадала в резонанс с докладной, которую несколько ранее — 21 мая — направил в Политбюро нарком здравоохранения Н.А. Семашко, где автор решит предупредить Политбюро «о важных и опасных течениях в нашей жизни» по итогам как раз Всероссийского съезда врачей. 8 июня Политбюро примет пространное постановление по записке от 1 июня. Была создана специальная комиссия в составе Л.Б. Каменева, Д.И. Курского и И.С. Уншлихта «для окончательного рассмотрения списка подлежащих высылке верхушек враждебных интеллигентских группировок». По делу врачей решение будет отложено [583].