Немезида - Яков Барр

ответил Германец, лучше всех держащий себя в руках. — И кто же ты, родной, зачем к нам забрел?

— Вопросик у меня имеется почти ко всем присутствующим. Что вы делаете в моем городе, с какой целью собрались, почему у меня разрешения не спросили?

Глава 31

— А кто ж у нас такой борзый? — привстал над столом Лимонка. — Цитрамон, ты его в натуре знаешь?

— Его зовут Алексей Петров, — раздраженно ответил Треплов. — Я вам рассказывал.

— Круто, что ты зашел. У нас тоже к тебе вопросики будут. И к твоему дружку Цитрамону, — хитро усмехнулся Германец.

— Вас одно интересовать должно: выйдете ли вы отсюда живыми или сгорите с этим безвкусным доминой. И пока шансы ваши невелики. Я очень зол.

— И чем же мы тебя разгневали, Лешенька? — вкрадчиво спросил Германец.

— Да никакой он не Петров, — фыркнул Лимонка. — из благородных он, Васнецов. Рожи он менять умеет. Покажи свою, настоящую, твое благородие, не стесняйся. Или думал, мы про тебя не разузнаем?

— Лицо я свое показываю только друзьям. Вы этой чести не заслужили. И кстати, у тебя забавное погоняло. Я думал, тебя в честь гранаты кличут, а ты реально на лицо желтый. Что случилось, Лимонка, болел в детстве?

— А если и болел? — насупился бандит. — Че с того?

— Спрашиваешь, чем вы меня разгневали? — переключил я внимание на Германца. — Так я расскажу. Вы как Цитрамона отстранили от дел, бардак начался в губернии. Этот, — я невежливо ткнул пальцем в сторону Бобра, — цыган хотел кинуть. Бойню устроили. Мента грохнули. Он конечно и сам зарвался, да только не повод это легавых трогать. Желторожий, — я посмотрел на Лимонку, — и вовсе распоясался. Они с Бобром теракт планировал на рынке. Мелюзгу на город натравили, людей на улицах хватать велел. Аристократов, между прочим. Вас давно в САБовские подвалы не таскали?

— Что за дела, — нахмурился Германец. — Прав он насчет САБ, мы им не подставляемся.

— Да брешет пидор, голубая кровь! — заорал Лимонка. — Ты, сука, страх потерял? Думаешь, мы тебя не достанем? Один твой дом сожгли, и до остальных дотянемся! Мамку с папкой твоих на ремни резать будем, девку твою малолетку по кругу пустим. Да она там уже побывала. Ей не впервой.

А я все ждал, когда он даст мне повод! Что Лимонке не жить, я решил, еще когда узнал, что этот мерзавец в Нарышкине затеял. А теперь мне захотелось обставить это как в моем любимом фильме. Я вскочил на стол, ускоряясь, но не слишком сильно, пусть видят меня, хоть и расплывчато, подбежал и отрубил Лимонке голову, бросил ее перед Германцем. Кровь, бьющая из шеи, щедро обдала присутствующих. Я вернулся на свое место во главу стола. Или в конец, как посмотреть, но учитывая обстоятельства, главный на этом сборище — я.

— Думали, — заговорил я с нажимом, показывая гнев, — что судить собрались Цитрамона или, смешно, меня? Вы сами на суде. А я решаю, отпустить ли вас живыми или покромсать в фарш!

У Бобра не выдержали нервы. Он отпрыгнул от стола и завопил:

— Братки, мочите урода! Где вы там? Сюда все.

Остальные бандиты также повскакивали с мест, роняя стулья. Сидеть остались только Германец и Цитрамон.

— Никто не придет, — улыбнулся я. — Кто-нибудь, выгляните в окно.

Они, конечно, всей толпой ломанулись, чтобы увидеть двадцать трупов. Одновременно в комнату вбежали секретари, пришлось вытолкать их взашей в коридор, отбирая стволы и перья, чтобы никто не поранился.

— Можете и остальных навестить, — предложил я. — Там еще двадцать мертвяков лежат. Подумайте, как я убил всех так быстро и так тихо, что вы ничего не заметили. А я пока поразмыслю, что с вами дальше делать.

Германец цыкнул на авторитетов:

— А ну расселись! Хватит комедию ломать!

Потом обратился ко мне:

— Есть варианты?

— Их два. Первый, я с вас спрошу за беспредел, что вы устроили, а до вас Гвоздь и Клещ. Кто «Красных Овечек» крышевал?

— Каких еще овечек, — поморщился Германец.

— А то ты не знаешь? Конторка в Гречине, людей похищала, на органы пилила. Скажешь, не беспредел? А по мне так он самый.

— Ты — тот аристо, что выжил в «Заре»? — догадался вдруг Якутский Бобер.

— Наконец-то сообразил, — фыркнул Треплов.

Я обратился к Германцу.

— Ты же вроде над Великим Новгородом смотришь?

— А ты откуда знаешь? — удивился он.

— Выполнил домашнее задание. Значит и про Череповец в курсе?

— Предположим, — буркнул он.

— Я туда заехал на днях по одному делу, — пояснил я. — В том числе и на мясокомбинат заскочил. Там очень интересный ассортимент.

— Чо, — переспросил Бобер.

— Фарш там из людей крутят, в консервы закатывают. Целая фабрика этим занимается. Мне правда интересно, Германец, зачем так много этого дерьма?

— Так это ты Вержицкого завалил? — догадался Германец.

— Прикинь! — усмехнулся я.

— Твари мелкие, гоблины, любили эту гадость. Барон их и подкармливал. Но ты их всех замочил. Гоблинов больше нет. Ну еще парочка гурманов живет тут и там. Люди странные. Я лично думаю, это зашквар. Больше крутить эту консерву не будут, перейдут на свинину. Ну, когда найдется фраер, что на фабрику позарится. Наследников у барона нет. С торгов пойдет. Как и домик его. Так что, Петров, есть второй вариант?

— Мы сейчас посидим спокойно, чайку попьем, подумаем, как губерния жить будет дальше.

— Ну давай подумаем! — кивнул Германец.

— Что вы собирались Цитрамону предъявить?

— Бабла меньше стало, — вздохнул Бобер. — Опять же в Гречине голяк полный. При Гвозде бабло в общак нормально капало.

— Предъява — сильно сказано, — вмешался Германец. — Но помозговать стоило, что да как.

— Вот что я вам скажу, братки, — сказал я вкрадчиво. На Цитрамона вы молиться должны.

— С чего бы? — удивился Бобер.

— А оттого, что он нашел со мной общий язык. Гвоздь не нашел, Вержицкий не нашел. Цыган молодой тоже фигу в кармане показывал. И где они?

— Так, о чем базар, — ухмыльнулся Бобер. — Скажи, сколько тебе Цитрамон отстегивал, мы больше дадим.А на сколько —