Системный Творец - Александр Сорокин

Я несколько раз выбирался на разведку. Ползком, сливаясь с грязью, я пытался оценить обстановку. И каждый раз мои надежды разбивались о суровую реальность. Монстры были повсюду. Не такие плотные толпы, как у стен города, но отряды Лесной Поросли и Скользней рыскали постоянно. Я видел вдали и заражённых зверей. Вступать с ними в бой было равносильно самоубийству — один крик, один шум, и на меня сбежится вся окрестная нечисть. А сколько её — я не знал. Не знал я и того, жив ли ещё город, держится ли он. Хотя, судя по звукам нескончаемой битвы у стен, он еще держался.

Я возвращался в сарай с пустыми руками и полным отчаяния сердцем. Скудные запасы еды, найденные в углу, состояли из пары заплесневелых сухарей и несколько сморщенных, почерневших корнеплодов. Но и они таяли на глазах. Я почти всё отдавал Эдварну. Растирал еду в крошку, размачивал в воде, а затем вливал ему в рот по капле. Он был без сознания, но глотательный рефлекс работал. Это было маленьким чудом.

Но чудеса закончились. Еда кончилась. Воды оставалось всего на пару глотков. А Эдварн так и не приходил в себя. Его дыхание стало ещё тише, ещё прерывистее. Лихорадка не отступала. Я сидел рядом с ним в полной темноте, слушая его хриплые, трудные вздохи, и чувствовал, как последние капли надежды покидали меня. Я сделал всё, что мог. И этого было недостаточно.

На третий день (я уже почти был уверен, что это третий день) я провалился в тяжёлый, кошмарный сон. Мне снились лица товарищей. Брэнн, Лиор, Кэрвин, Рагварт… Они смотрели на меня молча, а потом их черты расплывались, превращаясь в маски из коры и мха. Я бежал от них, спотыкаясь, а они шли за мной по пятам, протягивая деревянные руки…

Я внезапно проснулся от резкого, знакомого и до ужаса чуждого здесь звука. Лязг стали. Громкие, развязные крики. Визг монстров.

Бой! Рядом шел бой!

Я мгновенно вскочил, схватив топор, и припал к щели в стене. Сердце колотилось где-то в горле. Кто это? Горст прислал подмогу? Вылазка из города?

Но то, что я увидел, заставило меня замереть в изумлении.

На поле, может в сотне метров от моего укрытия, сражалась группа людей. Их было пятеро. Они не были похожи на измождённых, грязных солдат городской стражи. Их доспехи — лёгкие, но прочные, покрытые сложной гравировкой — блестели даже в этом тусклом свете. Они двигались с поразительной, почти игровой лёгкостью. Казалось, они не сражались, а танцевали.

Крупная группа монстров, около двух десятков Порослей и нескольких Скользней, окружила их. Но это не выглядело как угроза. Это выглядело как… тренировка. Один из воинов, высокий мужчина с двуручным мечом, который он держал одной рукой, как трость, вальяжно крушил тварей широкими, размашистыми движениями. Другой воин, женщина с двумя короткими клинками, вертелась среди них, как смертоносный вихрь, оставляя за собой лишь горы расчленённых тел. Они переговаривались, смеялись. Они… забавлялись.

Это было непохоже ни на что, что я видел прежде. Никакой слаженности четвертого отряда, никакой мрачной решимости стражи Горста. Только уверенная в себе, почти высокомерная сила.

И они как будто совершенно не замечали, как много вокруг них противников. Или просто не считали это проблемой.

Меньше чем за пять минут от группы монстров не осталось и мокрого места. Воины стояли среди куч тел, даже не запыхавшись. И тогда один из них, обладатель двуручного меча, медленно повернул голову. И его взгляд, острый и пронзительный, как лезвие, упёрся прямо в мою щель. Прямо в меня.

Не говоря ни слова, он сделал легкий жест рукой, и вся группа разом, в унисон, направилась в мою сторону. Их походка была лёгкой, беззаботной, будто они шли на прогулку, а не по полю, усеянному трупами. У меня сжалось всё внутри. Кто они? Что им нужно?

Я отпрянул от стены, прижимаясь спиной к холодным камням. Топор в моей руке вдруг показался жалкой игрушкой. Шаги приближались. Вот они обошли здание. Вот скрипнула прикрытая ветками дверь.

В проёме возникла фигура предводителя. Он был высоким, широкоплечим, с лицом, испещрённым мелкими шрамами, и холодными, оценивающими глазами серого цвета. Его взгляд скользнул по мне, по моим грязным, изодранным в клочья доспехам, по топору в моей дрожащей руке, и задержался на лежащем без сознания Эдварне.

— Кто ты и что тут делаешь, пылинка? — его голос был низким, спокойным и невероятно надменным. В нём не было ни угрозы, ни интереса — лишь ленивое любопытство.

Я сделал шаг вперёд, заслоняя собой Эдварна.

— Мы… мы из города. — прохрипел я, пытаясь выпрямиться и хоть как-то выглядеть грозно. — Нас послали уничтожить Корневые Оплоты. Мы это сделали. Но… — мой голос дрогнул. — Но все погибли. Он — мой командир — единственный, кто выжил. Он тяжело ранен. Я… я не могу… помогите ему, прошу вас! — последние слова сорвались с губ сами собой, воплем отчаявшегося человека.

Люди в дверях переглянулись. На их лицах не было ни жалости, ни сочувствия. Лишь лёгкое удивление.

— Девять Оплотов? — переспросила женщина с клинками, приподняв бровь. — Интересно.

Предводитель молча подошёл ко мне. Его взгляд заставил меня отступить на шаг. Он не обратил на меня больше внимания, присев на корточки рядом с Эдварном. Он не стал щупать пульс, не стал осматривать раны. Он просто посмотрел на него несколько секунд, будто читая невидимый текст.

Потом он повёл рукой в воздухе. И я обомлел.

Прямо из ничего, с лёгким шелковистым звуком, в его ладони материализовалась небольшая стеклянная баночка, заполненная густой жидкостью ярко-рубинового цвета. Она мягко светилась изнутри.

«Инвентарь! У него есть инвентарь! Как у меня!».

Моя челюсть отвисла. Я не понимал. Я думал, что Система — это что-то, что далось только мне, перебежчику из другого мира. А этот человек… Он был отсюда? И у него были такие же возможности?

Незнакомец одной рукой приоткрыл Эдварну рот, а другой — вылил в него содержимое баночки. Жидкость не была похожа на воду — она стекала густо, медленно, словно жидкий мёд.

Эффект был мгновенным.

Тело Эдварна вдруг выгнулось в дугу. Он сделал судорожный, хриплый вдох, будто тонущий человек, вынырнувший на поверхность. Цвет стремительно вернулся к его лицу, сменив смертельную синеву на здоровый, пусть и болезненный румянец. Страшные раны на его теле зашипели, и из них потянулся лёгкий пар. Я видел, как плоть на глазах начала