Наследник огня и пепла. Том ХI. Кровь вассалов - Владислав Добрый

Ко мне подъехал в окружении пары арбалетчиков рыцарь лет сорока. Всё ещё крепкий, только без правой руки. Он командовал этой бранкотой от самого Караэна. Профессия офицера пехоты не была престижна. Да и платили плохо. Не знаю, на какие ухищрения шли союзники, чтобы принудить благородных сеньоров нести ответственность за быдло. Я вообще не планировал назначать рыцарей в бранкоты. Вот только люди не хотели, чтобы ими командовали неблагородные. Фактически, же рыцари-командоры бранкот исполняли скорее роль знамени, редко вообще вникания в проблемы своих войск. Управление полностью ложилось на десятников и полудесятников. Правда, такие рыцари со своими копьями оказались неожиданно полезны в роли разведки и фуражиров. Достаточно было найти поблизости несколько овец или большой хутор с амбарами для ночевки, и пехота уже была готова умереть за своего "сеньора котла". Но даже это не могло удержать рыцарей, они отчаянно стремились вернуться к своим. Видимо, слишком уж ощутимы были статусные потери. Не исключено, что командование пехотой было неким наказанием внутри военного сословия. К счастью, все эти интриги проходили мимо меня, я лишь видел, что за то время, пока бранкоты шли от Караэна, у них почти у всех несколько раз менялись командиры. Это было даже хорошо. Даже не терпелось, чтобы пехота побывала уже в бою. Тем быстрее я смогу ударить мечом по плечу одного из десятников, превратив его в рыцаря. И получу не только всем обязанного мне изгоя-выскочку для благородных всадников, но и сотню-другую пехотинцев с боевым опытом.

Поэтому я с интересом осмотрел однорукого рыцаря, который не торопился найти способ избавиться от похорненькой должности. Цепкий, спокойный, взгляд. Умный и жесткий человек. Подозреваю, старик просто решил: с двумя сотнями рук он, если не добудет больше славы, то хотя бы унесёт больше.

— Нашли место, где встать? — спросил я однорукого.

Он был откуда-то с самого юга Регентства. Поэтому ответил привычной для них формой "доклада": долго и не по делу. Сначала перечислил все то, за что меня любят все вокруг, потом за что любит именно он, разве что постеснялся признаться, что хочет от меня детей. Потом благодарил за всё вместе и за всё по отдельности. На этот раз он не поблагодарил меня за еду — что подтверждало мои опасения о перебоях с поставками. И только после этого ответил на вопрос:

— Впереди есть городок. Там сходятся три дороги, роща, много домов. Я сам ездил смотреть ещё вчера. Должны дойти к полудню. Хотелось бы, чтобы там не было наших благородных сеньоров, но надежды так же мало, как сохранить задницу сухой.

Я тяжело вздохнул. Всадники быстро перенимали у пехоты её грубость — культурное взаимопроникновение.

Рядом прошёл десятник — хмурый мужик с седыми висками и копьём на плече. Каждые несколько шагов он оборачивался, проверяя строй, и снова ковылял вперёд. Стеганый шлем с деревянными вставками сидел на нём, как кастрюля; из-под него прямо по лицу текли две тонкие струйки воды.

— Эй, — сказал кто-то из строя, — может, хоть дождь перестанет к вечеру?

— Перестанет, — мрачно ответил десятник, — тогда, когда велено будет.

Люди засмеялись — тем самым смехом, когда смеяться нужно, потому что иначе придётся плакать.

— Если не случится ничего непредвиденного, я нагоню вас к обеду, — пообещал я однорукому.

Больше я ничего не обещал, но он сдержанно кивнул, а потом искренне улыбнулся. Он умел слушать не то, что говорят, а что недоговаривают. На юге и в Таэне лучше всех играют в эти игры. Я пообещал ему прибыть лично и заставить благородных сеньоров оставить хоть что-то для пехоты. Дома, скот, что-то еще, что местное население не успело или не смогло увезти. Не говоря уже о том, чтобы попробовать уговорить горожан пустить моих измученных людей внутрь.

Проблема с лошадьми в том, что это не мотоцикл. В этом и её преимущество. Она может восстановиться, но возни с лошадками много. Поэтому и держали конюхов. По моим ощущениям, при напряженной "работе", например при погоне или хитром кружении во время "охочей схватки" с врагами, даже самая выносливая лошадь могла выдержать пару часов. Правда, если дать ей отдохнуть, в идеале расседлав, и накормить, то сильно позже еще пару часов она выдавала. При относительно спокойной езде лошадей хватала на дольше, но опять же, лошади не волк. Она не могла на ходу поесть и скакать дальше. Ей приходилось давать время на еду и отдых. Это прекрасно вписывалось в неторопливый ритм жизни местного магосредневековья. И только сейчас я ломал традиции. Собственно, поэтому со мной по "карте" носились только рыцари и оруженосцы из моей свиты. С одной стороны благодаря моему спонсорству у них были хорошие, выносливые лошади. Которых, они, впрочем, не стеснялись периодически менять. А с другой, большинство вассалов довольно быстро отсеялись, не имея таких выносливых или запасных лошадей. Все же, делать по 30-40 километров в день по грязи это было много. Приходилосьхитро планировать. Вот и сейчас, я рассчитывал пройти около десяти километров назад. Там должна была идти бранкота Леонхарта. Я хотел встретить его лично. Там я дам отдых лошадям, введу его в курс дел и отдам несколько приказов. И, через пару часов вернусь обратно. За это время бранкота однорукого вряд ли пройдет больше десяти-пятнадцати километров.

Я ошибся. Бранкота Леонхарта обнаружилась уже через полчаса, буквально за соседним холмом. Повезло, что тут не так много дорог, а не разбитых еще меньше, и только поэтому мы не разминулись. Слишком уж быстро он двигался, в два раза быстрее чем остальные бранкоты. Дождь всё ещё нудно моросил, превращая землю в вязкую серую жижу, но настроение заметно изменилось. Там, где наскоро сколоченные в отряды батраки брели с трудом, будто по колено в грязи, отряд Леонхарта шёл, будто по булыжной мостовой.

Бранкота двигались образцово — в меру растянуто, но ровно, словно кто-то отмерил расстояние между десятками. Облегченные телеги, запряженные конями, неслыханная роскошь. И таких много! Кони ухоженные, покрытые серыми накидками с простроченными рунами защиты от холода. Люди — многие в одинаковых красно-черных плащах, с застёжками в виде змеиных голов. Даже под дождём видна рука мастера: ткань не линяла, вода скатывалась с неё каплями, не успевая промочить подклад.

На флангах, легко и почти бесшумно, сновали фуражиры — парни налегке, с короткими копьями и шлемами без забрала. Они возвращались то с мешками овса, то с парой пойманных кур, а