Варварины сказки - Иеромонах Тихон (Невидимов)

вокруг него стал прозрачным, словно всё, что он видел, было лишь тонкой вуалью, закрывающей истину. И когда он понял, что истина - не в том, чтобы найти что-то, а в том, чтобы стать всем, он растворился в этом мире.

Теперь он больше не был человеком. Он был ветром, что колышет траву на бескрайних полях. Он был звуком дождя, что стучит по крышам в далёких городах. Он был светом, что скользит по глади воды, и ночью, что окутывает землю. Но он всё ещё знал, что это он. Это был его мир, но одновременно не только его.

И с тех пор никто не знает, где этот человек. Может, он живёт в каждом из нас, как часть нашего сознания, которое стремится к чему-то большему, к чему-то, что мы не можем увидеть снаружи, но всегда можем найти внутри.

Так заканчивается сказка о том, что нет начала и конца. Потому что каждый раз, закрывая глаза, ты начинаешь новое путешествие в мир, где ты и есть всё, что когда-либо было и будет.

 

ЛЕС ОБМАНЧИВЫХ ЧУДЕС

 

В далёкой деревне, жил-был семилетний мальчик по имени Сеня. У него были русые вихры, что вились как речные волны, и золотой крестик на тонкой цепочке, подаренный бабушкой. Сеня любил просыпаться на рассвете, когда небо розовело и бежать босиком по росистой траве. "Мир - это большая сказка, полная добра!" - говорил он, размахивая руками, и его смех звенел, как колокольчик. Мама учила его молиться: "Господи, спасибо за солнышко и за хлебушек!" А по вечерам они садились у печки, и Сеня слушал, как ветер шепчет березкам секреты за окном.

Но в тот день, когда солнце висело в небе как огромный золотой апельсин, Сеня забрёл дальше обычного. Лес у опушки был не простым: деревья здесь тянулись ветвями к облакам, словно пытаясь дотянуться до Бога, а листья шуршали песенками. Вдруг из-за куста вынырнул странный гость - маленький Лешонок. Он был не больше лисёнка, с пушистой шерсткой цвета осенних листьев, рогами, что изгибались как вопросительные знаки, и глазами-бусинами, искрящимися озорством.

- Эй, Сенечка! - пропищал он тоненьким голоском, подпрыгивая на месте. - Ты выглядишь грустным. Хочешь настоящую волшебную радость? Не ту, что от пирожков, а такую, от которой сердце запоёт и мир перевернётся вверх тормашками!

Сеня замер. Сердце его забилось чаще, как барабан в церкви на Пасху. Он и правда иногда чувствовал пустоту внутри - когда папа уезжал в город, или когда дождь мешал играть.

- А что это за радость? - спросил он, моргая.

Лешонок хихикнул, и его смех зазвенел, как разбитое стекло.

- Вот этот грибочек! - Он достал из кармана яркий гриб с шляпкой, переливающейся всеми цветами радуги: красным, как вишня, синим, как небо, и золотым, как солнышко. - Один укус - и ты полетишь! Деревья станут друзьями, ветер - песней, а бабочки - танцующими огоньками. Никаких забот, только счастье!

Сеня колебался. Крестик на груди потеплел, словно напоминая: "Подожди, милый, спроси у мамы!" Но Лешонок заплясал:

- Давай, дружок! Это секрет леса, для смелых!

И Сеня, ведомый любопытством, что жгло внутри как искорка, откусил кусочек. Ой-ой-ой! Вкус был сладкий, как мёд с малиной, и сразу мир закружился в вихре.

Сначала всё было как в самом прекрасном сне. Лес ожил: деревья растянулись, их стволы изогнулись в арки, словно мосты в небо, а кроны превратились в огромные зонтики, капающие лепестками. Время растеклось, как масло на горячей сковородке - часы на ветвях таяли, капая секундами, и Сеня хохотал: "Смотри, они плывут!" Бабочки порхали вокруг, их крылья были часами с циферблатами, где стрелки кружили в танце. Ручей запел: "Буль-буль, плыви со мной!" - и вода превратилась в реку из жидкого золота, где плыли лодочки из листьев. Сеня почувствовал, как радость разливается по венам, тёплая и лёгкая, как перышко. "Я летаю! - закричал он, подпрыгивая. - Сердце моё - как большой воздушный шар! Нет грусти, нет дождя, только свет!" Он обнял дерево, и оно обняло в ответ, шепча: "Ты король этого мира!"

Лешонок плясал рядом:

- Видишь? Ещё кусочек - и радость вечная!

Но вдруг... ой, что это? Радость начала таять, как те часы на ветвях. Цвета поблёкли, бабочки превратились в тени с острыми крыльями, что царапали кожу. Деревья склонились, их ветви стали длинными руками с пальцами-когтями, тянущимися к Сене. "Нет, нет! - прошептал он, и сердце сжалось в комочек льда. Страх подкрался тихо, как тень от облака, и вырос в огромного зверя. Время, что раньше плыло, теперь замерло: часы остановились, и тишина стала тяжёлой, как камень на груди. Река из золота почернела, превратившись в болото с пузырями, что лопались с шипением: "Ты наш! Не уйдёшь!" Лешонок изменился: его глаза сузились в щёлки, рога выросли, как шипы, а голос стал хриплым: "Ещё грибочек, Сенечка? Без него - пустота! Ты один, навсегда!"

Сеня упал на колени. Мир вокруг искажался, как картина, где небо падает на землю, а земля вздымается к звёздам. Тени шевелились, шепча: "Ты слабый, ты забыл маму, Бога!" Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот разорвётся. Слёзы жгли глаза, горло сжалось от рыданий.

- Я боюсь! - всхлипнул он. - Это не радость, это клетка! Хочу домой, к маме, к молитве! - Крестик на груди обжёг кожу, как напоминание о тепле дома. Сеня вспомнил: в церкви, под иконами, где свечи мерцают, как звёздочки, батюшка говорил: "Когда темно, зови Господа - Он светит ярче солнца!"

Но тени сомкнулись, Лешонок расхохотался:

- Твои молитвы - пыль! Здесь правит моя магия, тающая и холодная!

И в тот миг, когда отчаяние сдавило грудь, как тиски, из сердца Сени вырвался свет. Не яркий, как молния, а тихий, золотой, как луч зари. Он вырос в фигуру - Ангела-Хранителя. Ангел был высоким, с крыльями из переливающихся перьев, что светились, как рассвет над рекой. Его лицо сияло добротой, глаза - глубокими озёрами мира, а мантия струилась, как молоко из райского сада.

- Не плачь, Семен, - мягко сказал он, и голос его был как колыбельная мамы. - Я здесь, с тобой всегда. Этот лес - не настоящий мир, а обман, мираж из теней. Грибочек Лешонка обещает крылья, но даёт цепи. Настоящее чудо - в твоей душе, в вере.

Сеня поднял голову, и слёзы высохли от