Чёрная птица - Автор Неизвестен

— Я своё копьё знаю — четыре зарубки на нём…

— Может быть, и так, но в чоттагыне — шест, — и Памье поспешно вышел в чоттагын.

Ако шагнул следом — в чоттагыне действительно стоял шест.

— Ты спрятал копьё.

— Как я мог спрятать то, чего здесь не было, — пожал плечами Памье.

Но Ако ясно видел четыре зарубки на копеище. Четыре зарубки — это четыре медведя, которых он убил.

— Слушай, Памье, — снова заговорил он. — Ты взял копьё, и я пришёл наказать тебя. Сам знаешь, какое наказание ждёт вора. Но я не буду тебя выгонять из стойбища. Не буду бросать в море. Я только скажу: может, ты ошибся? Забыл законы Севера?

— Вижу, ты добрый, — отозвался Памье. — Прости. Мне стыдно. Я верну копьё… Завтра же и верну.

Прошёл день, прошёл второй, но Памье так и не вернул копья.

Подождал Ако ещё три дня и опять поехал в большое стойбище.

Нет, не вошёл он на этот раз в ярангу вора! Не стал с ним разговаривать. Зашёл к его соседу и про всё, как было, рассказал ему.

На второй день вышел Памье из яранги и удивился: люди будто не замечают его. Отворачиваются.

— Что случилось? — спрашивает.

А они и говорить не желают.

Постоял Памье у яранги, подался в конец стойбища, где мальчишки в снежки играли, и вдруг услышал:

— Смотрите, вор!.. Он копьё у бедного охотника украл!

Вскипел Памье, пустился догонять мальчишек, а они разбежались в стороны и опять: «Вор!.. Вор!»

Так и пошла о нём худая слава.

Пошла, полетела от одного стойбища к другому.

Где бы ни появлялся потом Памье, на него показывали пальцем. Особенно невзлюбили его охотники-зверобои: повстречаются — стороной обходят.

«Никто не пойдёт за вора замуж!» — решили девушки. А старики сказали:

— Вору не место в стойбище!

Трудно стало жить Памье, и он задумал уехать из родных мест. Ночью, чтоб никто не видел, наладил упряжку в десять собак и погнал её к реке Анадырь.

Три дня и три ночи бежала упряжка, на четвёртые сутки прибыла в стойбище, что стояло на самом берегу реки. «Ну, — сказал Памье, — тут я и заживу». И только начал собак распрягать, а люди:

— Смотрите, да это же вор приехал!.. Чего тебе здесь надо?!

Памье хотел было заговорить с местными жителями, попросить их, но ему и рта не дали раскрыть:

— Уходи отсюда!

Развернул Памье упряжку, погнал от реки Анадырь на север. Долго ехал по свежему насту, и вот увидел стойбище — три яранги стоят. «Дай, — думает, — поставлю четвёртую». Но худая слава уже была здесь:

— Берегитесь, вор приехал!.. Гоните вора! — послышались голоса.

Молча, ни на кого не глядя, развернул он упряжку и помчался на берег моря, в надежде найти там пристанище у рыбаков и зверобоев. Но едва подъехал к морю, как услышал их выкрики:

— Не надо нам вора!.. Не надо!

И Памье, не дав отдохнуть упряжке, погнал её в тундру. Он решил наконец уйти от молвы. Но разве от неё уйдёшь? Едва сошёл с нарты, а молва уже здесь.

Не приняли оленеводы вора, не стали с ним разговаривать. Все, к кому ни обращался, молча отворачивались от него, уходили прочь. Даже олени, завидев упряжку Памье, шарахались в стороны.

Долго ездил Памье по горам и долинам, но так и не смог найти пристанища.

Исхудалый, оборванный, прибился он в стойбище, где всё ещё стояла яранга Ако, и, увидев хозяина, сказал:

— Я копьё привёз.

Ако только взглянул на него и ничего не ответил.

— Твоё копьё…

Хозяин повернулся к нему спиной, как бы говоря: «Не о чем нам с тобой разговаривать. Уходи отсюда».

И Памье понял: не будет ему прощения. Угрюмый, злой, вышел из яранги, сел в нарту и погнал собак, сам не зная куда.

День, два гнал. Десять дней гнал. Измученные, голодные собаки вскоре подохли, и он сам впрягся в нарту. Тянуть нарту было нелегко, и Памье, забравшись в глубокий снег, бросил её. Бросил всё, что у него было, оставив только копьё. Но теперь это краденое копьё жгло ему руки. Никогда не думал, что оно принесёт ему столько горя!

Молча, будто зверь, шёл Памье по горам и ущельям. Шёл и всё время думал, как ему избавиться от худой славы. В лицо бил ветер, мешал идти. Памье остановился на краю обрыва, глянул вниз, и подняв копьё, бросил его в пропасть.

Но и это не помогло.

«Во-о-о-р! — свистел ветер. — Вор!.. Вор!..» — поскрипывал под ногами снег.

В полдень разыгралась пурга, стало темно, как ночью, и Памье сбился с пути. Хорошо бы укрыться, переждать, да где укроешься? С новой силой набрасывалась на него пурга, слепила, рвала на нём одежду, а затем и вовсе сбила с ног, завалила, засыпала снегом…

«Во-о-о-о-р!»— завывала пурга.

⠀⠀

⠀⠀

⠀⠀

Лиса и медведь

⠀⠀

Прижилась лиса в долине, где куропатки водились. Живёт — горя не знает. Одного боится, как бы сюда кто другой не пришёл.

Проснулась однажды утром, слышит — чьи-то шаги. Выглянула из яранги — бурый медведь топает.

— Чего тебе здесь надо? — спрашивает лиса.

— Ничего, лисонька.

— Так что ж ты тут ходишь?

— Я, лисонька, путешествую. Надоело в лесу жить, дай, думаю, в тундру схожу, посмотрю, как звери живут.

«Этого еще не хватало», — подумала лиса. Но тут же завиляла хвостом, приглашает медведя к себе:

— Заходи, камчадал, гостем будешь.

Вошёл медведь в лисью ярангу, стал у входа — налюбоваться не может: чисто, тепло, постель гагачьим пухом выстлана. Сроду такого не видел.

— Да, — говорит медведь, — яранга у тебя замечательная… А что ты ешь?

— Пищи хватает. Больше птичками пользуюсь… А вот для таких, как ты, для гостей то есть, стадо оленей завела. Тут у горы пасётся… Может, видел?

— Так это — твоё? — удивился медведь.

— А чьё же! Я тут на всю округу одна. У меня этих оленей счёту нет. И все молодые, справные…

Слушает медведь, а у самого слюнки текут: столько дней на одной морошке живёт. Как хорошо бы оленинки попробовать. А лиса говорит:

— Хочу угостить тебя, косолапый. Для такого гостя, как ты, лучшего оленя не пожалею. Только вот беда, что-то мне нездоровится, спину ломит, наверное, дождь будет. Сходи-ка ты сам за оленем.

Обрадовался медведь: «Вот наконец-то поем». Не пошёл, а побежал к стаду. Приметил