Сцены сексуальной жизни. Психоанализ и семиотика театра и кино - Дмитрий Александрович Ольшанский

свою вагину, после того как на первом свидании она испачкала сидение машины своего бойфренда, и тот прогнал её прочь. Идеология пьесы заставляет жалеть таких женщин и презирать таких мужчин, исключая какое-либо личное содержание из истории. Сексуальность превращается в секс, из неё вычитается субъект, оставляя только туловище. Не говоря уже о том, что текст изобилует вкраплениями политического характера: нам то и дело говорят о варварстве африканских культур, в которых принято подрезать девочкам клитор, и о бесчеловечности сербов во время косовского конфликта, пока в него не вмешались добрые американские бомбардировщики и не спасли албанские вагины.

Вместе с тем, автор в позитивных тонах повествует об акте педофилии между 14-летней девочкой и возрастной лесбиянкой, которая напоила малолетку водкой и вступила с ней в половую связь. Такая предвзятость и двойные стандарты не могут не бросаться в глаза. Многие критики обращали внимание на мужененавистнический характер пьесы: все гетеросексуальные отношение рисуются как однозначно негативные и травматичные, тогда как гомосексуальный опыт изображён положительной эмоциональной гаммой: все лесбиянки счастливы, потому что научились пользоваться своей вагиной и не дарить её мужикам, тогда как всех гетеросексуальных женщин используют, унижают, насилуют, насмехаются над ними. Освободиться от мужчин и присвоить себе вагину, — именно об этом подспудно заявляет двойная мораль пьесы.

Вагина — это пустое место

Одна из героинь говорит принципиально важную вещь: «Вагина — это пустое место, чёрная дыра, которая поглощает людей, вещи и события». Сложно переоценить значение этих слов. Действительно, ценность вагины в том, что она пуста, она не имеет ни имени, ни сущности, это место для чего-то другого: русское слово «влагалище» как раз обозначает вместилище, то, куда вкладывают, влагают фаллос (не будем забывать, что и латинское «vaginа» происходит от слова «ножны»). Да и физиологически вагина несёт функцию туннеля, проводника для спермы при зачатии и родовых путей при рождении ребёнка, вагина физиологически никак не связана с продолжением рода или сексуальным удовольствием (внутри неё почти нет нервных окончаний). Основная задача вагины — нести пустоту, отсутствие, негацию. Именно в таком качестве она может стать объектом влечения — возвышенным и тревожащим одновременно. «Мужчина может вложить лишь в пустую женщину», как гласит греческая пословица; у мужчины появится фаллос в том случае, если он найдёт нехватку на стороне своей партнёрши, но как только он встречает внутри женщины фаллическую полноту, его собственная эрекция исчезает. Если у женщины есть фаллос — то в мужчине она просто не нуждается, что и доказывают героини Ив Энцлер. Да из клинического опыта мы знаем, что потенция, как правило, пропадает, когда у партнёрши есть свой фаллос и она не нуждается в мужском; например, во время беременности, или, как в фильме «Москва слезам не верит», когда главный герой узнаёт, что его любовница зарабатывает больше, чем он — его охватывает запредельная тревога и ему ничего не остаётся, как спасаться бегством.

Искусство женственности состоит в том, чтобы правильно преподносить свою пустоту, делать ставку на нехватку, на ускользание, а не на наличие, или, как говорит другая пословица: «Сила женщины в её слабости». Быть женщиной — это значит уметь обращаться к фаллосу, к тому, чего у тебя нет, но что может тебе дать другой (заметим, что фаллоса нет и у мужчины, пока его не призовут явиться). Если мужчина находит на стороне женщины то, чего не хватает ему, и пустота эта приглашает его внутрь, как бы трепетно и страшно ни было это эротическое событие, у него обязательно найдётся то, чем можно ответить на этот призыв; если и не заполнить женскую дыру окончательно, то во всяком случае, убедительно в это сыграть. Если же этой нехватки нет вовсе — женщина превращается для своего партнёра, в лучшем случае, в мамашу, в худшем — в соперника. Как только у женщины появляется фаллос — никакие сексуальные отношения становятся невозможны. Об этом же говорит Лакан, когда отмечает, что «фаллос оказывается на деле тем, что, будучи достигнуто, отчуждает партнёров друг от друга». Мужчину и женщину сближает то, чего ни у кого из них нет, их связывает отсутствие фаллоса, которое они каждый по-своему обыгрывают в своём любовном танце. Сексуальность человека состоит в умении использовать эту тревожащую, священную и эротическую пустоту.

Феминизм как зависть к пенису

Несомненная заслуга феминизма состоит в том, что он сконструировал женственность как негацию фаллиоцентризма (— Ф), как иное по отношению к мужскому, а не конкурирующее с ним. Симона де Бовуар концептуализировала «женское» как внеположеное «мужскому», работающее в иной логике, её «второй пол» дал имя современной женственности. Однако реакционизм в лице Ив Энцлер отбрасывает весь этот опыт и возвращает нас в фаллоцентричную логику борьбы за власть — «а мы не хуже», «мы тоже так можем», «у нас тоже есть свой фаллос, который называется вагина» и предъявляет женщине требование обретения полноты (+ Ф). То есть, при всей задористой риторике и мужеборческом содержании, Энцлер продолжает мыслить женщин как недо-мужчин, а женскую сексуальность сводит к банальной зависти к пенису, которая уже Фройду казалась весьма сомнительной.

Ив Энцлер даёт нам отличный пример такой подмены понятий: влагалище становится воображаемым женским фаллосом, занимает его место, о вагине начинают говорить в категориях присутствия, наличия и полноты. Женщина перестаёт быть «вторым полом», на чём настаивали феминистки, перестаёт быть «другим», превращаясь в самца. Поскольку для её идеологии «второй пол» однозначно воспринимается как унижение женского рода, проявление шовинизма и красная тряпка для борьбы с мужиками; уроки французского феминизма прошли стороной от автора пьесы. Колоссальная иллюзия, которой упивается либеральная идеология, состоит в том, что пропасть неравенства, пролегающую между полами (и благодаря которой «одни» всё ещё хотят «других»), можно восполнить. К тому же сделать это незамысловатыми риторическими иллюзиями вроде словоблудия о равноправии и эмансипации. Такая либеральная якобы-свобода является на деле вариантом сексуальной тирании, при которой ты уже не имеешь места для конструирования собственной сексуальности: тебе уже предлагают паззл без вариантов.

Такое стремление пришить женщине фаллос характерно для всей либеральной идеологии, которая исходит из идеи равенства людей и автономии личности. Зависеть от кого-то или от чего-то — значит быть неполноценным творением и реализовывать свой человеческий потенциал не самым подлинным образом. По этой причине эта идеология не позволяет человеку иметь комплекс, пустоту или проблему, все должны быть одинаково полноценны, одинаково счастливы и одинаково строем получать оргазм, иметь постоянную работу, постоянное IQ и постоянного психиатра. Субъекту предписывается жёсткий сценарий получения удовольствия, от