Тварь. Графские развалины - Виктор Павлович Точинов

Нет, мысль оказалась вполне буквальная и учитывала все объективные и субъективные факторы сложившейся обстановки.

Нормальные, не сходившие с ума люди не ведут диалоги со своими умершими женами и не встречают материализовавшихся персонажей собственных романов; не принимают реальные события за ночной кошмар и не видят кошмаров, практически неотличимых от действительности. Они — не сходившие с ума — открыв холодильник, находят там колбасу, сыр и масло, а не оскаленную собачью голову — которую, судя по некоторым признакам, отрубил человек, умерший несколько лет назад; не обнаруживают, что старые здания — камень, кирпич, штукатурка, ничего более — могут мстить людям, и способны вести с ними неслышимые разговоры, и даже расти; не приходят к выводам, что друзья детства затевают у них за спиной какие-то непонятные интриги с тайными целями...

Наконец, нормальные люди спят ночами крепким и здоровым сном.

Кравцов после сегодняшних своих ночных бестелесных полетов так и не уснул. Сел к компьютеру, потыкал пальцами в клавиши — и бросил бесплодное занятие...

Именно тогда, куря сигарету за сигаретой, он и задумался всерьез о состоянии собственной психики. Выводы оказались неутешительными. Если допустить, что писатель Кравцов остается в здравом уме и не страдает по меньшей мере странно-избирательными провалами памяти — то придется поневоле признать, что его в общем и целом материалистические воззрения гроша ломаного не стоят, а в Спасовке правит бал какая-то бесовщина... Либо надо вставать в позу страуса — зарыть голову в песок и тупо твердить: случайность, совпадение, случайность, совпадение...

Честно говоря, Кравцову казалось проще — хоть и не хотелось — признать психом себя, чем так вот взять и разнести в клочья сложившуюся за тридцать три года картину мироздания. Но и на позиции страуса, верящего в идущие сплошной чередой совпадения, — он больше оставаться не мог.

Непросто думать о таких вещах в одиночестве, в предрассветный час и на трезвую голову. Водка, оставшаяся от разговора с Пашкой (выпили они тогда совсем немного), провокационно стояла на столе. Кравцов потянулся было к ней — непорядок для русского человека оставлять недопитую бутылку — но отдернул руку. Не стоит. Этим путем уже ходили четверо предшественников...

Стоп!

Стоп, господин писатель! — сказал он себе. Сумасшествие — дело сугубо индивидуальное. Как говорил один не ваш персонаж, с ума всем коллективом не сходят. С ума сходят поодиночке.

Значит, остается либо констатировать очередную случайность и очередное совпадение: Пашка-Козырь, в людях разбирающийся неплохо, взял на работу четырех алкоголиков — одного за другим. Либо надо допустить, что у этой четверки тоже возникали проблемы — именно здесь и именно по ночам — а избавлялись сторожа от них традиционным русским способом. И к состоянию психики писателя Кравцова здешние странности отношения не имеют.

Наверное, стоит поискать разгадку, не удаляясь слишком далеко в дремучие дебри метафизики. Предположив, что всё происходящее и даже кажущееся имеет свои причины и не нарушает законов природы. Возможно, эти причины основаны на каких-то процессах, науке пока не известных либо толком не изученных. В конце концов, ученые мужи не раз объявляли в старые времена шарлатанством месмеризм, сиречь животный магнетизм, — а ныне он под именем гипноза изучен официальной наукой и признан вполне соответствующим научным представлениям о человеческом мозге... Не исключено, что в недалеком будущем нечто схожее произойдет с телепатией или ясновидением. В конце концов, самые великие знатоки человеческой психики не раз признавали, что ничего не знают о скрытой от глаз работе мозга — а имеют дело лишь с ее результатами...

Так что хватит самокопания, господин писатель. Представьте, что вы герой собственного романа — тем часто приходилось распутывать всякую бесовщину. Приступайте.

За окном медленно светлело. Кравцов вышел на крылечко. Утро наступало чудесное, торчать в прокуренной клетушке не хотелось. Недолго думая, он вернулся в вагончик за удочкой-телескопом, которую привез вместе с ружьем из города. Лучше всего ему размышлялось на рыбной ловле — когда рыба не баловала поклевками. Или на сборе грибов — когда те попадались не часто.

Через полчаса он уже шел по росистой траве берегом Славянки, присматривая подходящий омуток. Графский (он же Торпедовский) пруд, конечно, ближе — но ловить там Кравцов не стал. Не оставляло ощущение взгляда, направленного в спину из развалин...

...Поплавок неподвижно застыл на воде, течения почти не было. Клева тоже — но он пришел не с целью пополнить запасы провизии свежей рыбой... Кравцов неторопливо, анализируя каждую мелочь, размышлял о странностях последних дней.

Первое, что он понял: непонятное началось задолго до его приезда сюда. И дело не только в загадочной текучке среди его предшественников. Вопрос в другом: зачем здесь вообще в течение нескольких месяцев находились сторожа?

Дворец охранять сейчас бессмысленно. Всё, что можно утащить и разрушить — утащено и разрушено. А особняк графини Самойловой в конце концов не римский Колизей, куда еженедельно ночью привозят и рассыпают пару грузовиков мелких камней — дабы стада туристов не растащили на сувениры историческую развалину по камешку (камни, впрочем, из тех же каменоломен, где брали стройматериалы для Колизея, — так что никакого обмана). Спасовка не Рим, и туристы тут стадами не ходят.

Пашины плиты? Эксклюзивные и потому очень дорогие?

Хорошо. Допустим.

Но тут же возникают еще два вопроса. Во-первых, почему предприниматель Ермаков, он же Пашка-Козырь, изготовил и завез сюда эти плиты как минимум за полгода до подписания пакета документов по “Графской Славянке”?

Ладно, пусть он считал в ту пору, что дело на мази, что не хватает лишь нескольких закорючек, — и не хотел зря терять время. А потом его негаданно подвел партнер-старовер, так некстати ударившийся в религию предков... Но тогда Паше проще и дешевле было увезти плиты на один из своих складов, чем содержать здесь охрану.

Загадка. И расспрашивать о ней Козыря можно, но стоит ли? Кравцов сомневался. После случая с отрубленной собачьей головой — весьма сомневался.

Почему Паша не посчитал кровавый сюрприз в холодильнике делом рук кого-то из своих нынешних спасовских неприятелей? Почему немедленно, почти мгновенно, вытащил на свет стародавнюю историю о Сашке, Динамите и драгунской шпаге? У него что, нет тут никого, кто завидует новоявленному “буржую” и готов при этом на любую гадость ради восстановления социальной справедливости? Простая идея — перестать пить водку и попробовать заработать столько же — таким людишкам в голову обычно не приходит. А вот отрубить голову безвинной собаке — это запросто.

Но Козырь ни на секунду не стал рассматривать эту версию. Якобы