Кавказ. Выпуск XXVI. Сказания горских народов - Евгений Захарович Баранов

— За слово привета благодарю, но жить среди вас, в подаренной сакле, не могу: не беру я подарков! Там, — показал он рукой на синевшуюся даль степи, — в родном ауле, в бедной сакле, живет моя старая мать. Печаль не сходит с ее лица, и по ночам, тайно от людей, неслышно, она плачет, думая о своем сыне…

И вскочил он на коня, взял на руки невесту свою и крепко обнял ее.

Рванулся конь, через толпу перелетел, ветром по степи помчался. Пыль с дороги поднялась, заклубилась…

Из книги «Сказки кавказских горцев»

Пастух Джанхот и Агун да

(Осетинская сказка)

Джанхот, сын бедной вдовы-старухи, был пастухом.

Рано утром уходил он с барантой[21] в горы и в аул возвращался поздно вечером, но случалось часто, что и совсем он не возвращался, ночуя в пещере.

С людьми приходилось ему быть редко; изо дня в день он видел только свое стадо, горы, скалы, за которые цеплялись белые туманы, слышал крик орлов и вой ветра…

В один весенний день сидел он на склоне горы; вокруг разбрелись козы и бараны, пощипывая траву, а над ним нависли высокие скалы.

В расселине скалы находилось орлиное гнездо. Старые орлы только что улетели на добычу, оставив в нем орленка.

Орленок свесился на край гнезда, сорвался и захлопал еще не окрепшими крыльями и упал меж камнями и обломками скал.

Лисица, притаившаяся в кустах орешника, поползла к нему.

Увидел ее Джанхот и крикнул:

— Эй, лисица, куда направляешься? Оставь свою затею — не трогай орленка!

А лисица как будто и не слыхала, продолжая свое дело.

Рассердился Джанхот.

— A-а! Ты так? Постой же, я поговорю с тобой иначе! — вскричал он, схватил камень, в лисицу его пустил и в лоб ей угодил.

Подпрыгнула лисица и навзничь упала, вытянула ноги и откинула хвост.

— Сама виновата! — проговорил Джанхот, спустился к камням, поднял орленка и спрятал его за пазуху.

Прошло некоторое время. Старые орлы прилетели с добычей — молодую серну они принесли — и, не найдя в гнезде орленка, подняли крик.

Над Джанхотом они закружились и, взмахивая крыльями, спрашивали его:

— Эй, пастух, кто взял нашего детеныша? Если он у тебя, отдай его нам, не то мы всех твоих коз и баранов перетаскаем!

Джанхот отвечал орлам:

— Ваш детеныш сам из гнезда вывалился, а я спас его от зубов лисицы.

И вынул он из-за пазухи орленка, подал орлам, которые и унесли его в гнездо. Потом один орел спустился к Джанхоту и, в клюве подавая ему свое перо, сказал:

— Сохрани, а когда беда случится с тобой, ты потрогай его.

Спрятал Джанхот перо за пазуху и погнал баранту в аул, так как вечер уже наступал.

Молодым леском он проходил и увидел березку, с корнем из земли бурей вырванную.

Листочками затрепетала березка, тихо проговорила:

— Пастух, да будет милость Божия с тобой, не дай мне погибнуть от жажды — корни мои землею засыпь.

И сжалился Джанхот над березкой, посадил ее в землю, шапкой из ручья воды принес, и корни ею полил.

— Живи! — сказал он ей и собрался уходить, но в это время из глубины леса, где деревья тесно стояли, переплетясь ветвями, послышался голос Кады-Рухса, горного духа, покровителя лесов.

— Счастливого пути тебе, добрый человек, — сказал он. — Твоего доброго дела я никогда не забуду!

II

Пригнал Джанхот баранту в аул, пошел на ныхас[22] узнать, какие хабары[23] есть на свете, а вместо них песню услышал.

На фандыре[24] играя, старик Хаджимет пел о красавице Агунде, которая когда-то жила в горах, а потом была похищена тремя братьями — ногайскими ханами. Увезли они красавицу в свои степи и посадили в медную башню, стоявшую на вершине холма.

Из высокого окна смотрела Агунда в степь и ждала, не покажется ли в далеком тумане конь, несущий джигита из родных гор.

Каждое утро туман поднимался, к полдню пропадал, а джигита не было видно вдали. И плакала Агунда, по родным горам тоскуя.

Вокруг Хаджимета молодые и старые люди собрались; были тут и гордые богатые алдары[25], и совсем незнатные бедняки.

Песню они похвалили, разошлись по домам и в ожидании ужина уселись около дымных очагов.

Один Хаджимет с поникшей на грудь головой на ныхасе остался, и Джанхот стоял около него, глубоко задумавшись.

— Дедушка, где дорога лежит к башне ногайских ханов? — спросил он старика.

— Там, — рукой куда-то махнул Хаджимет, — за горами, в далекой песчаной степи.

И тихо прибавил потом:

— Если хочешь Агунду спасти, сам дорогу к ней найдешь…

— Да, я найду! — воскликнул Джанхот. — Я спасу Агунду или голову свою в степи потеряю!

И пошел он, через высокие горы пробрался и в долину спустился.

Степью, которой конца и края не видно было, шел он, из оружия имея только палку с железным наконечником и старый отцовский кинжал.

Палило его солнце, дождь мочил, жажда и голод мучили, а он все шел, только думая об Агунде-красавице.

III

Весна пролетела, наступило лето, и в одно ясное утро увидел Джанхот в степи на далеком холме высокую медную башню, как золото, блестевшую на солнце.

Три хана, три родных брата, из окна башни на степь смотрели и человека, шедшего с палкой в руке, увидели.

— Что там такое: крот ли нору свою ищет, мышонок ли ползет? — спросил старший брат.

Средний брат глаза ладонью протер, пристально в степь посмотрел.

— Нет, брат, — сказал он, — ты ошибся: то не крот и не мышонок, а какой-то человек с палкой и кинжалом к нашей башне идет.

Младший брат из окна высунулся, лук натянул и, пуская стрелу, проговорил:

— Посмотрим, как кувыркнется этот человек!

Со свистом стрела в степь полетела, над головой Джанхота пронеслась.

Поднял он голову, трех братьев в окне башни увидел и палкой им погрозил.

— Э-э, — сказал старший брат, — этот человек — из тех гор, откуда мы Агунду похитили. Посмотрите на него: всего-то оружия при нем — палка и кинжал, а он не боится идти к нам!

И все трое братьев начали пускать стрелы из луков в Джанхота, но Бог хранил его, и не одна из стрел в него не попала.

— Стрелы безвредны для него: он заговорен от них, — сказал старший брат. — Чем мы его возьмем?

— Я шашкой снесу ему голову, — отвечал младший брат и, по медным ступенькам стуча