Заветная тайна Крота Фердинанда - Микаэль Брюн-Арно

когда Руссо захочет помочь отцу умыться, он обязательно скажет ему об этом, чтобы старый крот не испугался. Они никогда не должны задавать вопросов, на которые больной зверь не сможет ответить — и когда утром Руссо придёт будить отца, он скажет ему, что сегодня четверг, и по четвергам они всегда ходят в гости к их общему другу, хозяину книжного магазина; и никогда, ни при каких условиях он не попросит отца, чтобы он вспомнил имя этого друга. Любовь и понимание подскажут Руссо, где найти мужество и научиться терпению.

— Вот мы и пришли, — сказал Арчибальд, обращаясь к Руссо, шедшему за ним по пятам, — это — дом ваших родителей. Они построили его для вас, чтобы вы росли тут и не знали никаких забот.

— Какой чудный! — взволнованно проговорил молодой крот, переступив порог и закрывая за собой дверь.

Фердинанд же, оказавшись дома, ощутил прилив новых сил — он, наконец, вернулся! Он не раздумывая спрыгнул с плеч Руссо и сразу же отправился в кладовую, взял там сухое печенье и тут же съел его, сидя на диване. Он не пригласил никого из присутствующих разделить с ним трапезу и засыпал всё вокруг крошками.

— Фердинанд, мало того, что вы едите печенье прямо перед обедом, так вы ещё и не предложили поделиться с нами, — заметил лис.

— Ой, прошу прощения, друг мой, не хотите ли отведать кусочек? — спросил Фердинанд и протянул Арчибальду надкушенное печенье.

— Не беспокойтесь, я возьму другое.

— Это здесь, — сказал вдруг Руссо у них за спиной.

Молодой крот стоял перед голубой дверью, которая иногда являлась ему во сне, и крепко сжимал в лапе снятый с шеи ключ; он задавался вопросом, имеет ли он право отпереть эту дверь, или это будет неразумно. Войти туда означало осквернить комнату, где никто не жил вот уже тридцать лет, выпустить из неё драгоценный воздух, которым дышала его мать, позволить остановившемуся времени возобновить свой бег. Если он решится зайти в эту комнату, ему предстоит жить там, где жизнь некогда остановилась.

— Вперёд, дорогой мой Руссо! — подбодрил его Арчибальд. — В конце концов, это ваша комната. Ваша мама украсила её для вас и, согласно её желанию, вы станете первым, кто войдёт в неё.

— Ну, что ж, тогда вперёд!

Руссо дважды повернул ключ против часовой стрелки. После третьего оборота ржавые петли заскрипели — и дверь открылась. Вся мебель в представшей перед их глазами детской была покрыта тонким белёсым слоем тридцатилетней пыли. «Вот чем мне надо заняться», — подумал продавец книг, раздвигая шторы и открывая окно, чтобы в комнату проник свет.

— Это… это моя комната, — растроганно прошептал Руссо, входя в неё.

— Да, именно ваша, — подтвердил лис.

Стоя в комнате, в которой он никогда не бывал, Руссо пытался представить себе, каким бы могло быть его детство, если бы волны реки не унесли его далеко-далеко и не выбросили на берег в Камушках.

Быть может, он уснул бы в колыбельке из резного дерева, расписанной вручную узором из переплетённых роз, и видел бы чудесные сны; быть может, он опрокинул бы тарелку с кашей на этот высокий стульчик, на котором ему уже не суждено посидеть; быть может, он учился бы считать на этих счётах с костяшками из синего фарфора; быть может, он строил бы невероятной красоты замки из этого конструктора или играл бы в рыцаря, который преследует разбойников, похитивших прекрасную принцессу; быть может, он спал бы в этой детской кроватке, и мама рассказывала бы ему на ночь истории о смелом маленьком кроте, который не боялся темноты; быть может, он играл бы с деревянными мечами, развешанными на стене, и ждал бы друга-героя, чтобы отправиться вместе с ним на поиски приключений. Быть может, ему суждено было сделать всё это — но, если как следует подумать, а разве он этого не делал? Всё не пережитое в этой комнате он пережил с Луизон — она была его прекрасной принцессой, его товарищем по оружию, его подругой, его сказочницей, его мамой. Она научила его считать, качаться на лошадке и не бояться темноты. Сидя на деревянной кроватке, Руссо подумал, что, в конце концов, ему повезло гораздо больше, чем другим: ведь его любила не одна мама, а целых две!

— Деревянные мечи! — воскликнул вошедший в комнату Фердинанд, увидев их на стене. — Защищайся, бездельник! Пощады не будет, так что приготовься обороняться!

Другой, может быть, удивился бы, услышав такое, но Руссо уже успел разглядеть, что на рукоятках мечей было красиво вырезано ножом имя Фердинанда. Его родители хотели передать ему эти мечи, как и большинство других игрушек в этой комнате.

— Скажи, — спросил Фердинанд, дёргая сына за куртку, — я могу до еды пойти на улицу по- играть с мечами? Обещаю тебе, что в этот раз я ничего не сломаю!

— Разумеется! Я приду к тебе через несколько минут.

Если тебе приходится сопровождать собственного отца, страдающего болезнью Забвения, тебе надо не только научиться терпению; иногда нужно самому играть роль родителя, потому что сегодня твой папа стал тем, кем был когда-то очень давно: прелестным ребёнком, правда, с лишними морщинками в уголках глаз и с седыми волосками на морде. Это не всегда легко, потому что для этого ты должен согласиться потерять всё то, с чем был связан для тебя папа, — успокаивающие сказки перед сном, поцелуй на царапину после падения, обещание, что всё делается к лучшему. Решившись на это безумное приключение, чтобы примириться с самим собой, Руссо надеялся найти потерянных родителей, но, вдобавок к этому, он обрёл уверенность в том, что, кем бы он ни был, барсуком или кротом, он может быть самим собой и что сегодня он может заботиться о других.

— Я написал письмо маме, чтобы рассказать ей, что останусь здесь на некоторое время и буду ухаживать за отцом. Она так счастлива, что мне удалось найти родителей, и она скоро придёт к нам в гости. Она даже сделала красивую фетровую шляпу с пером для Фердинанда.

— Если вам вдруг что-то понадобится, приходите ко мне в магазин, — ответил лис и пожал лапу Руссо. — Фердинанд, друг мой, настало нам время попрощаться. Благодаря вам я пережил прекрасное приключение, спасибо вам за это.

— Я могу придумать другие приключения, приятель, — ответил крот и бросил лису второй маленький деревянный меч. — Знаете, Арчибальд, я уже толком не помню, что мы с вами делали всё это время. Я не помню ни с кем мы встречались, ни где мы побывали — воспоминания о последних