Критика платонизма у Аристотеля - Алексей Федорович Лосев
Критика платонизма у Аристотеля читать книгу онлайн
Как признано почти всеми, из античных текстов самый трудный и ответственный, это – текст Аристотеля.
Я хотел дать текст Аристотеля без всяких изменений, т.е. дать не пересказ, а именно перевод, максимально точный перевод Аристотеля, и в то же время сделать его понятным. Прежде всего, я стараюсь, поскольку позволяет язык, передать точно фразу Аристотеля. Затем, когда это выполнено, я всячески стараюсь сделать ее максимально понятной. Для достижения такой понятности я широко пользуюсь методом квадратных скобок, как я его называю, т.е. начинаю вставлять пояснительные слова после каждого выражения, содержащего в себе какую-нибудь неясность или двусмысленность.
Давая перевод XIII и XIV книги «Метафизики», я рассматриваю свою теперешнюю работу как предложение русскому ученому миру и как пробу. Пусть люди, знающие дело, выскажутся, какой именно перевод Аристотеля нужен современной русской литературе.
Восьмикнижие:
1. Античный космос и современная наука. Μ., 1927. 550 стр.
2. Философия имени. Μ., 1927. 254 стр.
3. Музыка как предмет логики. Μ., 1927. 262 стр.
4. Диалектика художественной формы. М., 1927. 250 стр.
5. Диалектика числа у Плотина. М., 1928. 194 стр.
6. Критика платонизма у Аристотеля. М., 1929. 204 стр.
7. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1930. 912 стр.
8. Диалектика мифа. М., 1930. 250 стр.
I. О МАТЕМАТИЧЕСКИХ ПРЕДМЕТАХ
(гл. 2 – 3)
2. Критика «отделения».
[10].
1.
Однако, что [математические предметы] не могут находиться, по крайней мере, в чувственном [как особые субстанции] [11] и что вместе с тем такое рассуждение есть выдумка, об этом сказано и в «Апориях» [12], [а именно], что
a) двум телам невозможно находиться в одном и том же месте.
b) Еще же [сказано], что с тем же правом [могли бы] существовать в чувственном и прочие потенции и природы и не одна [из них] – отдельно [13]. Об этом, стало быть, сказано раньше.
c) Но сверх того ясно, что никакое тело не могло бы быть разделено. В самом деле, оно должно разделиться на поверхности, поверхность – на линии и линия – на точки, так что, если невозможно разделить точку, то [невозможно разделить] и линию, а если – ее, то и прочее.
Какая же разница между тем, чтобы существовать этим [чувственным] природам, [точкам, линиям и пр.], таковыми [т.е. неделимыми], и между тем, чтобы существовать не им, но таковым [идеально-математическим] природам в них? Ведь получится одно и то же, потому что, если разделяются чувственные [точки, линии и пр.], то они или разделяются [тоже] или чувственные вещи не [делятся вовсе].
2.
a) Но уже во всяком случае невозможно быть таковым природам отдельно [от чувственного]. В самом деле, если наряду с чувственными телами окажутся отдельные от них другие, предшествующие чувственным, то ясно, что и рядом с [чувственными] плоскостями необходимо быть другим плоскостям, отдельным и [также] точкам и линиям, – на том же основании. А если так, то опять рядом с плоскостями, линиями и точками математического тела окажутся другие – отделенные [от них]. Ведь несложное раньше сложного; и если чувственным телам действительно предшествуют нечувственные, то на том же основании и плоскостям в неподвижных [математических] телах предшествуют они же, [но взятые уже] сами по себе, [отдельно]. Поэтому, они будут иными плоскостями и линиями, чем те, которые существуют вместе с отделенными [от вещей математическими] телами; именно, одни – вместе с математическими телами, другие же предшествуют математическим телам. В свою очередь, однако, у этих плоскостей будут линии, которым по необходимости будут предшествовать другие линии и точки, на том же самом основании, и [точкам] [13а] в предшествующих линиях – другие предшествующие точки, в отношении которых уже нет других предшествующих. Стало быть, получается бессмысленное нагромождение [выводов]. Действительно, рядом с чувственными [телами] окажется [всякий раз] по одному [математическому] телу, рядом с чувственными [плоскостями] – по три [различных] плоскости, [а именно], те, что рядом с чувственным, [и, следовательно, в чувственном], те, что в математических телах, и те, что в этих [взятых как сами по себе]. [Точно также окажется] линий по четыре и точек по пяти. Следовательно, к чему же из этого будут относиться математические знания? Очевидно, не к плоскостям, линиям и точкам в неподвижном [математическом] теле, потому что знание всегда относится к более первоначальному.
– То же рассуждение и о числах. Именно, рядом с каждой точкой будут другие единицы, [как] и рядом с каждым чувственно-сущим; затем [то же относительно] умного. Поэтому получаются бесконечные ряды математических чисел.
b)
1. Кроме того, как можно разрешить то, в рассмотрение чего мы вошли и в «Апориях» [14]? А именно, предмет астрономии будет [15] подобным же образом вне чувственного, как и предмет геометрии. Как же может быть [при таких условиях], чтобы существовало Небо и его части или чтó бы то ни было другое, раз оно имеет движение [16]?
2. Подобное же находим и в оптике и в гармонике. Именно, голос и зрение окажутся вне чувственного и единичного, так что ясно, что и другие чувственные восприятия и другие чувственно-воспринимаемые предметы [будут в том же положении]. Почему, в самом деле, одно [тут будет] больше другого? Но если так, то и живые существа [будут подчиняться тому же закону], раз и чувственные восприятия [таковы же].
c) Еще выставляют [17] математики рядом с этими [чувственными] субстанциями иное общее, [напр., аксиомы, общие понятия и пр.]. И это будет, стало быть, некая новая субстанция посредине между идеями и [упомянутыми выше] срединными предметами [математики], [субстанция], которая не есть ни число, ни точка, ни [пространственная] величина, ни время. Если же это [срединное] невозможно, то ясно, что невозможно и им [общему] быть в отделении от чувственного.
3. Но вообще получается противоположное и истине и обычным предпосылкам, если будут утверждать, что математические предметы существуют таким образом как некие отделенные природы. В самом деле, благодаря такому их бытию необходимо, чтобы они предшествовали чувственным величинам; по истинному же [положению дела] они – позже: несовершенная величина по происхождению раньше, по субстанции же позже, как напр., неодушевленное в отношении одушевленного [18].
4. Далее, в силу чего и когда [19] математические величины будут единствами (εν)? Здешнее, [чувственное, становится единым] в силу души или момента души или какого-нибудь другого подходящего [начала]. А если – нет, оно [становится] многим и разрушается. Но какова причина бытия в качестве единства и пребывания для тех вещей, [к тому же еще] делимых и количественных?
5. Еще показывают, [где истина], и процессы становления. Сначала возникновение происходит относительно длины, затем – относительно ширины, наконец – относительно глубины, и [потом уже] цель достигается. Следовательно, если по происхождению позднейшее – раньше по субстанции, то тело, надо полагать, раньше плоскости и длины, и оно – более совершенное и целое в меру того, насколько оно становится одушевленным. Но как может быть одушевленной линия или плоскость? Это требование было бы ведь выше наших чувственных восприятий.
6. Далее, тело есть некая субстанция, так как оно в известной мере уже содержит [в себе] совершенное [20]. Но как могут быть субстанциями линии? Действительно, – и не как некая форма и образ (ειδος και μορφη) (как напр., душа – такова), и не как материя (напр., тело). Ничто ведь не оказывается в состоянии составиться ни из линий, ни из плоскостей, ни из точек. Если бы они были материальными субстанциями, то [и] обнаружилось бы, что это с ними не может случиться.
7. Итак, пусть они [математические предметы] по смыслу раньше [чувственных]. Но не все предшествующее по смыслу предшествует и по субстанции. Предшествует по субстанции то, что, несмотря на отделение, имеет превосходство [временнóе?] по бытию, [в
