Строгановы - Андрей Левонович Шляхов

охватили сербов, греков, молдаван и другие христианские народы, находившиеся под османской властью. С одной стороны, российскому правительству было выгодно поддерживать единоверцев в их освободительной борьбе, а с другой – императору Александру приходилось оглядываться на Великобританию и Австро-Венгрию, которые всячески препятствовали усилению русского влияния на Балканах, а также на Францию, главного союзника османов в Европе. Да и само Османское государство, несмотря на переживаемый упадок, продолжало оставаться опасным врагом… В такой ситуации российскому послу следовало действовать тонко и осмотрительно, подобно человеку, идущему по натянутому в воздухе канату. Но не таков был Григорий Строганов. Он считал, что с турками нужно не «рассусоливать», а вести себя твердо, иначе никакого толку не будет и Россия не сможет исполнить свою историческую миссию освободительницы православных народов, пребывавших под османским игом. При этом Григорий Александрович не беспредельничал, как выразились бы нынче, а вел себя в рамках достигнутых договоренностей.

В частности, по условиям мирного договора, подписанного в мае 1812 года в Бухаресте по итогам русско-турецкой войны 1806–1812 годов, Сербия должна была получить статус самоуправляющейся османской провинции. Османское правительство не спешило выполнять это условие, что привело к восстанию сербов, вспыхнувшему в 1815 году под руководством богатого торговца Милоша Обреновича. Ради восстановления спокойствия османское правительство пообещало пойти на уступки, но эти обещания не были оформлены в письменном виде. Кроме того, Милоша Обреновича волновала не только судьба родины, но и признание его самого в качестве князя Сербии с правом передачи этого титула по наследству. Ради того, чтобы обеспечить своему роду власть, Милош был готов идти на уступки Константинополю, а посол Строганов тонкостей сербской политики не понимал. Не понимал он и того, что после недавнего замирения с османами Петербургу было нежелательно развязывать на южных рубежах новую войну – других проблем хватало. Дошло до того, что Григорию Александровичу было велено «впредь тщательно избегать в ходе переговоров всяких угроз войной». Образно говоря, Александр Первый намеревался приберечь сербскую карту в качестве козыря на будущее, а Григорию Александровичу хотелось разыграть этот козырь прямо сейчас. Что же касается Милоша Обреновича, то он был готов поступиться частью свобод ради признания за ним права на наследственное княжение. «Порта[66] видит сильное желание Ваше получить наследственный сан княжеский, – писал Строганов Обреновичу, – она решилась воспользоваться сим благоприятным для нее обстоятельством, дабы, лаская видам Вашим, посредством Вас совершенно поработить Сербию и лишить всех способов к улучшению жребия угнетенных. Ужели мыслите Вы, что она сдержит все обещаемое Вам, когда примет от Вас требуемую присягу? Ужели Вы сами согласитесь купить княжество ценою счастия своих соотечественников?.. Должно, прежде всего, устроить дела общественные, а потом уже ласкаться успехом своих собственных; без того последуют одни неудачи и позднее раскаяние».

У османского правительства тоже был свой козырь – контроль над черноморскими проливами. Летом 1821 года османы закрыли проливы для греческих судов и наложили эмбарго на перевозку товаров российскими судами. После того, как нота с требованием восстановить прежние порядки была проигнорирована, Григорий Александрович вместе со всей российской миссией покинул Константинополь, ознаменовав тем самым разрыв дипломатических отношений… В российском правительстве имелись две группировки, которые можно назвать «партией войны» и «партией мира». Строганов примкнул к «партии войны», выступавшей за силовое вразумление дерзких османов, но Александр Первый встал на сторону сторонников мира. Григорий Александрович в Константинополь более не вернулся, ему дали чин действительного тайного советника и отправили в длительный отпуск. На том его дипломатическая карьера завершилась.

Отпуск Строганов провел за границей, вернувшись в Россию в 1826 году. Вскоре после возвращения он участвовал в работе Верховного уголовного суда по делу декабристов в качестве особо назначенного лица, то есть кандидата, избранного лично императором Николаем Первым. В октябре 1827 года Григорий Александрович был назначен членом Государственного совета по Департаменту государственной экономии, а в 1838 году официально представлял Россию на коронации английской королевы Виктории.

Благодаря ходатайству Григория Александровича, петербургский митрополит Серафим дозволил похоронить Александра Сергеевича Пушкина по христианскому обряду (сначала митрополит был против, поскольку считал гибель на дуэли равносильной самоубийству). Участие графа этим не ограничилось. Вот что писал поэт Василий Жуковский Александру Бенкендорфу, шефу Отдельного корпуса жандармов и начальнику Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, выполнявшего функции политической полиции: «Граф Строганов, которого уже нельзя обвинить ни в легкомыслии, ни в демагогии, как родственник, взял на себя все издержки похорон Пушкина; он призвал своего поверенного человека и ему поручил все устроить. И оттого именно, что граф Строганов взял на себя все издержки похорон, произошло то, что они произведены были самым блистательным образом, согласно с благородным характером графа. Он приглашал архиерея, и как скоро тот отказался от совершения обряда, пригласил трех архимандритов…». О том же писал и другой близкий друг Пушкина, князь Петр Вяземский: «После смерти Пушкина нашли только триста рублей денег во всем доме. Старый граф Строганов, родственник госпожи Пушкиной, поспешил объявить, что он берет на себя все издержки по похоронам. Он призвал своего управляющего и поручил ему все устроить и расплатиться. Он хотел, чтобы похороны были насколько возможно торжественнее, так как он их устраивал на свой счет… Могли ли мы [друзья Пушкина] вмешиваться в распоряжение графа Строганова?»

Венцом карьеры Григория Александровича Строганова стало получение в 1846 году обер-камергерского чина. Скончался он в январе 1857 года в возрасте восьмидесяти шести лет и был погребен на семейном участке Лазаревского кладбища Александро-Невской лавры. Графиня Юлия Петровна пережила мужа на семь лет.

Приумножая состояние, которое было разделено между сыновьями Сергеем, Александром и Алексеем, Григорий Александрович в 1819 году приобрел Новоусольские и Ленвенские соляные промыслы, Огурдинский лесопильный завод и пятьсот восемьдесят семь душ мужского пола у Всеволода Андреевича Всеволожского, прозванного за свои богатства «Петербургским Крёзом»[67]. Стоимость приобретенного исчислялась в миллион шестьсот тысяч рублей ассигнациями. Примеру отца последовал только младший сын Алексей Григорьевич, ставший посланником при португальском дворе. Сергей Григорьевич и Александр Григорьевич Строгановы предпочли дипломатическому поприщу военную службу. И оба преуспели настолько, что заслужили наше внимание…

Глава XI

Основатель рисовальной школы

Современный Российский государственный художественно-промышленный университет имени Сергея Григорьевича Строганова вырос из Рисовальной школы в отношении к искусствам и ремеслам, основанной графом в 1825 году. Эту школу нередко называют «первой в Российской империи», но на самом деле первая светская отечественная рисовальная школа появилась в начале XVIII века при Московской Оружейной палате, а в 1711 году она была переведена в Петербург, где