Строгановы - Андрей Левонович Шляхов

Баронесса Елизавета Александровна Строганова, полная тезка своей матери, в конце 1793 года, в возрасте семнадцати лет вышла замуж за двадцатилетнего Николая Никитича Демидова, единственного сына Никиты Акинфиевича Демидова и внука Акинфия Никитича Демидова, основателя горнозаводской промышленности на Урале и в Сибири. Таким образом породнились два богатых рода со схожей историей, шедшей от хватких и оборотистых промышленников, вышедших из крестьянской среды. Совокупное богатство дома Демидовых не шло ни в какое сравнение с тем, чем владел дом Строгановых, но лично у Николая Никитича было восемь крупных железных и медеплавильных заводов и одиннадцать с половиной тысяч крепостных душ, правда, состояние было обременено большими долгами. «Здесь много свадеб, между прочим Щербатова с Мусиной-Пушкиной, брат которой только что женился на Брюс; баронессы Строгановой с Демидовым, человеком, имеющим двести пятьдесят тысяч рублей годового дохода…» – писал камер-юнкер Федор Ростопчин послу Российской империи в Великобритании Семену Воронцову.

Семейная жизнь Елизаветы Александровны и Николая Никитича не задалась по причине несходства характеров и взглядов на жизнь. В 1812 году супруги расстались. Из четырех детей, рожденных в этом браке, до взрослых лет дожили двое – Павел Николаевич Демидов (1798–1840) и Анатолий Николаевич Демидов (1812–1870). В 1840 году Анатолий Николаевич получил от великого герцога тосканского Леопольда Второго титул князя Сан-Донато. Детей у Анатолия Николаевича не было, поэтому впоследствии этот титул перешел к его племяннику Павлу Павловичу, сыну Павла Николаевича.

Обзор родственных связей окончен, пора переходить к герою этой главы, барону Григорию Александровичу Строганову, состоявшему в родстве и с Пушкиными, и с Демидовыми, а по линии своей первой жены – и с князьями Трубецкими. Это тот самый Григорий Строганов, который был за границей одновременно со своим кузеном Павлом Александровичем Строгановым. «Один посоветуется, выслушает и послушается; другой более горд и независим – он советуется и выслушивает, когда ему захочется, сам обсуживает и разбирает поданный ему совет без всякого уважения к советнику и без доверия к его здравым доводам, он принимает или отвергает советы, как ему вздумается», – писал о братьях Жильбер Ромм, имея в виду сначала Григория Александровича, а затем Павла Александровича. Однако же, как показала дальнейшая жизнь, Григорий Александрович был не таким уж и покладистым…

Следить за революционными событиями во Франции Григорию Александровичу помешала смерть отца, скончавшегося в марте 1789 года. В начале 1791 года двадцатилетний Григорий Строганов женился на княжне Анне Сергеевне Трубецкой, которой шел двадцать шестой год. Немногим более десяти лет супруги прожили вместе, а затем расстались, короче говоря, брак не удался, несмотря на семерых детей, двое из которых умерли в детстве.

Первым местом службы Григория Александровича стала Берг-коллегия, которую на современный лад можно было бы назвать министерством горнорудной промышленности. Для владельца железоделательных заводов Берг-коллегия была вполне уместным поприщем, но Григорию более по душе пришлась дипломатическая карьера, которую он начал в 1804 году в должности российского посланника в Мадриде при дворе испанского короля Карла Четвертого. Испания в то время балансировала между Францией и Великобританией. Императору Александру Первому хотелось заключения испано-британского союза, что и должен был обеспечить Григорий Строганов. Карл Четвертый был слабым, а если уж говорить начистоту, то никудышным правителем, передавшим бразды правления в руки своих приближенных. Вторжение французских войск и оккупация ими Мадрида привели в марте 1808 года к замене Карла на его сына Фердинанда Седьмого, которого Наполеон Бонапарт принудил отречься от престола в пользу своего старшего брата Жозефа, принявшего тронное имя Иосиф (Хосе) Первый Наполеон. Тем не менее испанские патриоты продолжали считать Фердинанда своим законным правителем, и таких же взглядов придерживался посол Строганов.

Когда отрекшийся король Карл спросил Строганова о том, как будут развиваться российско-испанские отношения при Фердинанде, посол заверил, что они останутся прежними. Однако, согласно Тильзитскому мирному договору 1807 года, положения которого, конечно же, были известны Григорию Александровичу, Россия и Франция обязывались поддерживать друг друга во всех войнах, как наступательных, так и оборонительных. Из этого автоматически следовало признание Жозефа Бонапарта законным правителем Испании. Но посол Строганов поступил иначе, сделав, если можно так выразиться, ход конем, – он запросил инструкций из Петербурга, прекрасно понимая, что получит их не скоро, и вроде бы как вынужденно – время не терпит! – самовольно признал монаршие права Фердинанда Седьмого. А когда из Петербурга пришли новые верительные грамоты на имя Жозефа, Григорий Александрович их попросту проигнорировал и скрыл.

Подобное поведение можно расценивать двояко. Если принять во внимание, что Жозеф Бонапарт был узурпатором, не имевшим никаких прав на испанский престол, а также вспомнить, чем закончились все «заигрывания» Александра Первого с Наполеоном, то действия российского посланника представляются правильными. Но любой дипломат скажет, что барон Строганов вел себя крайне непрофессионально. Дипломат является связующим звеном между правительствами разных стран, проводником политики своего руководства, но не творцом ее. Дипломат может (и должен) хорошо знать обстановку на месте, но не иметь полного представления об общей обстановке и глобальных планах своего правительства. Образно говоря, дипломат – это рука, а правительство – голова, и негоже руке своевольничать, пытаясь подменять голову.

В августе 1808 года испанцам удалось выбить французов из Мадрида и оттеснить их за реку Эбро, текущую на севере Испании из Кантабрийских гор[62] через Арагонскую равнину[63] к Средиземному морю.

Наполеон Бонапарт не был непогрешимым стратегом, но он умел делать правильные выводы из своих ошибок. В данном случае ошибка заключалась в недостаточности сил, направленных им для завоевания Испании. В октябре месяце французы снова вторглись в пределы Испанского королевства, и на сей раз их было около двухсот пятидесяти тысяч, причем командование армией Наполеон взял на себя. Точный расчет вкупе с быстротой действия обеспечили французам победу. В ноябре 1808 года, когда французские войска приблизились к Мадриду, Григорий Александрович самовольно покинул город. «Мое пребывание здесь и характер отношений, которые я здесь использовал, несовместимы с пустующим троном Испании, – писал он в Петербург. – Я полагаю, что обстоятельства, в которых я нахожусь, заставляют меня следовать приказам моего двора, но я надеюсь, что он не будет настаивать на моем дальнейшем пребывании здесь. Я собираюсь уехать отсюда, как только позволят обстоятельства».

Обстоятельства не просто «позволили», но и подтолкнули к отъезду из Мадрида. Однажды в здание российской миссии ворвались испанцы, требовавшие выдать им французов, которые состояли на русской службе. К счастью, всё обошлось благополучно – мадридские власти приняли меры к скорейшему наведению порядка и принесли Григорию Александровичу извинения, но он заявил о своем отъезде, сославшись на то, что в