Назад в СССР: демон бокса - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

образчики тлетворной буржуазной литературы, вдруг псих их выкинет, и будет крайне неудобно перед учительницей. Назад ехали на двух автобусах с пересадкой и ожиданием на весеннем морозце, молчали. В квартире отец тела включил вышеупомянутый «Горизонт» и сделал вид, что по уши увлечён репортажем о тружениках полей. Наверно, с тем же успехом таращился бы в тестовую сетку, транслируемую в перерыве между утренними и вечерними телешоу о рекордных плавках и сердечных встречах Брежнева с товарищами по партии из европейских соцстран.

Женщина проводила меня в комнату.

— Добился своего?

— Не добился главного. Понимания. Зачем ему это? Зачем тебе? Вы рвёте нервы себе и мне, а они не восстанавливаются. Не проще ли отпустить вожжи? У нас почти весь класс закурил, а я не курю. Не скидываюсь с пацанами на пиво. Не шатаюсь по вечерам по району, а меня любая банда с радостью примет — кому хошь башку отобью. Учусь на «четыре» и «пять». Никогда не болею. Что вам ещё надо?

Она опустилась на стул, наблюдая, как раскладываю вещи. Долго думала.

— Нам нужен привычный порядок вещей. Где родители решают, сын слушается.

— Ага. Спорт — только предлог. Камень преткновения. То есть по любому другому поводу придурок набрасывался бы на меня с кулаками, обзывал «мерзавцем» и «паразитом»… Мама! Ну почему я у вас только один? Тратил бы он свой немереный педагогический капитал на двоих-троих?

— Потому что я сделала несколько абортов и больше не беременею, — с неожиданной откровенностью ответила та. — Это сейчас он того, поистрепался. Раньше — каждый вечер хотел.

— Знаю. Оттого кипятком писал, когда я в туалет шёл мимо вашей койки.

— Так и переезд сюда — чтоб удобнее было, комнаты-то отдельные! — она удивилась моей недогадливости. — Да, отдельные. Только боевой запал угас. Бесится, а не может. Оттого срывает злобу.

Что не отменяет её участия в запрете бокса. Всё это столько раз пережёвано про себя и вслух, что надоело. Осточертело.

— Пусть злится. Вкупе с гипертонией ни к чему хорошему не приведёт. Только не поддерживай его, когда начнёт в следующий раз. Не становись мне врагом.

— Так и этот раз не закончился, — объективно заметила она.

С тех пор с «профессором» мы практически не общались. Только на бытовые темы вроде «сходи за хлебом» и «вынеси мусор», причём ведро к мусоропроводу тащил всегда я, не унижая профессорское достоинство. Его супруга, вот же сюрприз, вняла совету не рвать нервы. До лета и очередного спортлагеря в квартире царило спокойствие вечной мерзлоты. В качестве благодарности я съездил несколько раз на дачу, перешедшую родителям тела от бабушки с дедушкой, перекопал землю, вырубил и выкорчевал две старых сдохших яблони, выбросил мусор. До совершеннолетия оставалось ещё пять мучительно долгих лет… Которые нельзя терять, потому что мои будущие конкуренты не теряют.

В начале июня в комнате нарисовалось облачко «Вышнего». Бесстрастный голос, кто бы поверил, меня похвалил. Чужак обнаружил фамилию Матюшевича в оцифрованной версии «Физкультурника Беларуси» в качестве обладателя кубка «Первая перчатка» и прожужжал, что я начинаю менять историю.

— На боевом самбо меня засудили, — ответил я на чувстве противоречия, хоть никто за язык не тянул.

— Профессиональные боксёры выступают и в ММА. Сочетание стилей полезно. Но в безвыходной ситуации предпочитай бокс.

— Конечно, хозяин. Скажи, ещё кого-нибудь послал в прошлое?

— За следующий час прошла одна группа, семь особей. Все умерли, подселение в прошлое не состоялось.

— Эй! Ты там не борзей. Завалишь весь Кавказ трупами — усложнишь нам задачу. Российская армия двинет войска!

— Не существенно. Ты обязан решить задачу до девятого августа две тысячи двадцать четвёртого года по вашему календарю. Тогда Российская армия и прочие пустяки не будут иметь значения.

Российская армия — пустяки⁈ А влепит по горе «Искандером» с ядерной боеголовкой, мало не покажется?

Убрался, сукин сын. На его фоне папа Евгений — вполне себе милое существо. Хотя бы человек.

Там, в будущем, продолжается девятое августа. Ждёт, когда я догоню.

Уверенность, что «Вышний» намерен починить или оружие, или что-то другое зловредное, усилилась.

Пока он посещает меня раз в несколько месяцев, а то и раз в год, следит за происходящим в прошлом лишь по изменениям в электронном информационном поле, я практически независим и неподконтролен. Что будет к две тысячи двадцать четвёртому? Чтобы расстроить его план, плевать — какой именно, наверняка понадобятся действия, им неодобряемые.

Сукин сын или сукина дочь, а скорее сукино нечто, он продолжает гробить людей, чему никак не помешаю из семьдесят четвёртого. Зато постепенно убеждается в моей уникальности и незаменимости. Я важен, как политэкономия социализма для агитации в СССР. Может, чужой меньше будет пихать под локоть.

Глава 9

9

За бортом большого спорта

Слишком позднее начало занятий боксом в СССР делало его изгоем спорта. Если бы тренеры имели возможность отбирать школьников лет с десяти, посвящая первые годы только ОФП, работе с мешком и грушей, а также с партнёром, держащим лапы, им пришлось бы гораздо проще. К Когану и Ботвиннику шли отсеявшиеся из лёгкой атлетики, гимнастики или, там, футбола, изгнанные за непригодность к систематическим занятиям. А также шантрапа с Грушевки, Ангарки, Комаровки, жаждущая не спорта, а навыков для применения на улице.

Когда в семьдесят четвёртом состоялся первый любительский чемпионат мира в Гаване, раньше подобное отмечалось на Олимпийских играх, там выстреливали восходящие звёзды с шестнадцати до восемнадцати, побеждавшие вполне зрелых мужиков, у нас же до двадцати одного ходили в юниорах. Поскольку для прохождения на чемпионат СССР нужно было пройти несколько этапов, не «срезая углы», то есть взять золото на республиканских соревнованиях внутри общества, добившись права участия в чемпионате Белоруссии, доказать тренерскому совету, что находишься в нужной форме, чтоб ехать на Союз… В общем, шли годы.

В семьдесят четвёртом на чемпионате СССР единственную бронзовую медаль от белорусов-динамовцев заработал ученик Когана Валера Соколов, полутяж. Он пробился в сборную Белоруссии, имея звание мастера спорта в двадцать один год благодаря победе на межреспубликанских соревнованиях в Риге — весьма рано для советского бокса, но поздно для моих планов. Спортивная бюрократическая машина, о которой с каждым месяцем я узнавал всё больше, была столь же малоподвижной и насквозь коррумпированной, как практически всё в том государстве.

«Ваш чемпион не готов», и на первый чемпионат мира в Гаване поедет другой, «нужный» боксёр, если его крышуют высокие люди. Золото