Сказка про собаку, которая умела летать - Мариам Сергеевна Петросян

Они летели всё медленнее и ниже. Служанка догадалась, что щенок ищет место для посадки, и с радостью заметила, что они приближаются к дому Толстого Бовера. Так оно и было. Перелетев через кованую ограду, летун приземлился на газоне перед парадным входом. Служанка сидела на коротко подстриженной траве и смотрела на дверь. Та отворилась, на порог вышел сам Толстый Бовер — совершенно такой же, как всегда, — в клетчатой парусиновой куртке и в белой рубашке. Рубашки Бовера всегда так сверкали, что облачённое этим сиянием толстое брюхо казалось необъятным. Оно как будто жило отдельной от своего хозяина жизнью, везде появляясь чуть раньше — сначала оно — брюхо, а уж потом сам Бовер — и казалось, что брюхо в их союзе играет главенствующую роль.

Толстый Бовер молча разглядывал крылатого щенка и Немую Служанку. Когда он улыбнулся, Немая поняла: он тоже думает, что видит сон.

— Добро пожаловать, — сказал Бовер. Таким тоном, словно на его газон каждое утро приземлялись летающие псы. Служанка лишь кивнула в ответ, будто для неё это тоже было привычным, каждодневным событием. Щенок тем временем совершил ряд прыжков-перелётов по газону.

Из соседних домов уже сбегались любопытные. Они останавливались перед оградой Толстого Бовера и глазели. При виде их Служанка огорчилась. «Щенок был только мой, — подумала она. — А теперь он общий». Но потом она вспомнила, что только ей довелось полетать с крылатой собакой, и это её утешило.

Внезапно щенок перелетел через ограду и приземлился среди зрителей, которые, к его изумлению, тут же разбежались.

«Они что же, не заметили крыльев? Неужели думали, что эта низкая ограда его остановит?» — с недоумением подумала Служанка и побежала к щенку, огорчённому исчезновением людей. Служанка поспешила утешить его, погладив по ушам.

— Чья это собака? — крикнул ближайший из соседей Бовера. — Откуда она взялась?

— Это моя собака! — сказал Бовер, подходя к щенку и к Служанке. Он опустил тяжёлую руку на холку щенка и потрепал его, словно пёс действительно принадлежал ему, но, поймав взгляд Немой, поправился: — Наша, — сказал он. — Это наша собака. Его зовут Годо!

Он указал на висящую на ограде табличку.

«Осторожно, злая собака!» — было написано на ней. Поскольку Бовер никогда не держал собак, жители города давно пришли к выводу, что он имеет в виду себя, и часто шутили при встречах: «Ну и толстая же у тебя псина, Бовер!» — разражаясь весёлым смехом. Никто не думал, что Бовера это обижает, но теперь, когда он с гордостью указал на табличку, Немая поняла, что насмешки всё же его задевали.

— Ты не говорил, что у тебя крылатая собака! — возмутился сосед. — На табличке написано — «злая»!

Бовер не счёл нужным ответить. Он был совершенно, непередаваемо счастлив.

Толстый Бовер был человеком со странностями. Каждый день он поднимался на холм, в «Гавань», чтобы позавтракать лепёшками из проросшей пшеницы. После чего оставался в ресторанном зале до обеда. Всё это время он читал местную газету «Событие». На чтение которой, при всём желании, трудно было потратить больше пятнадцати минут. Название газеты воспринималось жителями города как утончённая издёвка. Самым громким событием из описанных в газете стал пчелиный рой, обнаруженный почтальоном в собственном садике. В следующих двух номерах подробно излагалось, как рой был перенесён в улей, и приводились интервью со всеми, кто пожелал по этому поводу высказаться. «Нашествие полосатых мушкетёров приостановлено! Город может спать спокойно!» — такими словами заканчивалась пчелиная эпопея. Только Толстый Бовер знал, как можно растянуть чтение двухстраничного «События» на много часов. Это было частью его страшной тайны. Бовер был влюблён в Немую Служанку. Давно и безнадёжно. И был готов читать что угодно, растягивая чтение насколько возможно, лишь бы только держаться поближе к предмету своей любви. Никто не подозревал о тайне Толстого Бовера. Все считали — и Немая в том числе, — что ему просто лень спускаться с холма, а потом снова на него взбираться.

Топу изрядно надоело искать цветочное золото. И наблюдать за стычками тётушек с Грумом. После каждой такой стычки тётки становились всё раздражительнее, и Топу доставалось от них больше обычного. То, что именно он первым нашёл сокровище, уже забылось. Теперь его всё время упрекали в том, что он не принимает участия в драках, не помогает на кухне и не отыскивает «цветочное золото» раньше, чем оно успевает появиться.

Овраг стал неинтересным местом. Не тем, где можно было отыскать настоящий клад. Не джунглями, не знойной пустыней, не саванной, а всего лишь местом, где тётки добывали добавку для теста и синяки. Единственным, что по-прежнему привлекало в нём Топа, оставались не пересыхающие летом лужи. Он любил ковырять в них палкой в поисках головастиков, шепча три своих самых заветных слова. Вернее, слов было больше, чем три, но существ, которых они обозначали, было ровно три.

Суматранский носорог. Бенгальский тигр. Собака Баскервилей.

Это было его заветной мечтой. Увидеть суматранского носорога. Ну или, на худой конец, бенгальского тигра. О встрече с собакой Баскервилей он и не мечтал, потому что знал, что её убили. Но где-то далеко-далеко от его родного города ещё сохранились носороги и тигры, и Топ надеялся, что однажды ему доведётся их увидеть. Самого маленького из носорогов. Самого гордого и быстрого. Похожего на оживший танк в кожаном бронежилете. Что могло быть прекраснее? Разве что бенгальский тигр, крадущийся в джунглях, как оживший огонь. Хотя Топ всё же предпочитал носорога.

— Суматранский носорог, — прошептал он в тот самый миг, когда над ним пролетела крылатая собака. Так ему показалось. Что это крылатый носорог с необычно длинными ушами летит по небу, вращая крыльями, как вертолёт — лопастями пропеллера. — А может... — Топ взволнованно ткнул папкой в лужу, взметнув с её дна облачко грязи. — Может, это даже собака Баскервилей...

Так в городе поселилась огромная летающая собака. Вернее, щенок. И жизнь горожан изменилась. Наконец-то они отличались от остальных. Наконец-то у них было что-то, чего не было у соседей. Да и не только у соседей. Огромного летающего щенка не было вообще ни у кого: ни поблизости, ни далеко, ни в самых дальних краях. Даже там, где водились суматранские носороги, никогда не бывало летающих