Хроники особого отдела - Александр Игнатьев

Мрак поднял мохнатую голову и на всякий случай гавкнул. Потом зевнул, поднялся и направился в холл, откуда доносились громкие голоса и нежный женский смех.

В гостиной загорелся камин, на кухне зашумел чайник, и компания, рассевшись по креслам, приступила к обсуждению недавно увиденного.

— Ну что же, ты довольна? — спросил Ян Ксению.

— Очень. Я никак не думала, что это настолько интересно! Чудесно! Прекрасно!

— А вам, Борис, понравилась русская опера?

Бернагард старательно прикинул в голове возможное содержание вопроса и услышав знакомое слово «опера» приветливо кивнул головой.

— Бууумашкаа — послышалось за спиной.

Оладию не терпелось узнать содержимое хранящееся в дурно пахнущем опасностью бумажном конверте.

— Прочитал, — буркнул Ян, теряя миг совершенно живого, естественного семейного тепла. — Умеешь же ты гадость сказать. Через неделю. Готовьтесь. Надо людей отобрать. Илья проверишь, чтоб все сыты и здоровы. И ввести их в курс дела.... мммм, кратко.

Ксения посмотрела на говорящего и хорошее настроение растворилось в повисшей тишине гостиной. Ей захотелось выйти на улицу и искупаться в холодном осеннем воздухе, найти на чёрном полотне неба ковш Большой Медведицы, вечно присматривающей за Медвежонком, умыть лицо в серебряных струях света Луны, очиститься и успокоить тревогу в своей душе.

— Не надо сомневаться, — тихо сказала она. — Сомнения свойственны слабости человеческой...

Ян повернул голову - и в очередной раз удивился чутью этой женщины.

Но такой вечер нельзя было портить глупыми мыслями.

— Илюх, принеси бутылку.

И, поймав удивленный взгляд, пояснил:

— Ну, ту, которую сперли из замка. Дай ее Борису. Он поймет. Пусть разливает.

Бернагард смотрел, как одним глотком опрокинул в рот бесценную Чёрную жемчужину Луи XIII дома «Реми Мартин» Илья, как сморщилась Ксения и как долго крутил граненый, совсем не подходящий для такого напитка стакан Ян. Он молчал и думал, что ему... тепло среди этих странных людей.

***

Утром после завтрака их без предупреждения навестил Утехин. Автомобиль привез вместе с начальником СМЕРШа женщину в габардиновом, шитом по фигуре платье и смешной фетровой шляпке, а также безапелляционный приказ, подписанный лично Лаврентием Павловичем: «О вхождении в состав оперативной группы».

— Кто это, Ян Геннадьевич? — спросил недоумевающий Илья.

Ян засмеялся и, посмотрев на вытянутые удивленные лица, весело сообщил:

— А это она, наша Бабушка Яга! Давайте знакомится!

И протянул приехавшей даме руку...

***

Париж. Ночь на 24 августа 1572 года. Варфоломеевская ночь. Амбруаз Паре.

Среди ясного дня, словно дым от тысяч орудий, на землю в полной тишине наполз плотный, как овсяный кисель, густой туман и окутал Нотр Дам де Пари и стоящий рядом с ним Отель Дье...

Странное чудо природы было отмечено королевскими летописцами, но совершенно не замечено ни торговцами, ни калеками, ни слугами Господа, ни мамашами с выводками радостно орущих ребятишек. Солдаты в полном обмундировании и нищие в отрепьях — все готовились и наблюдали, чтобы при первой возможности напасть и ограбить.

— Смотреть внимательно, — отдал приказ ночной король Парижа. И все бродяги, сбивая ноги, вычисляли дома, не отмеченные тайным белым крестом.

— Живите ночью, — был второй приказ.

И все, включая ремесленников и золотарей, обходя знать с белой повязкой на рукаве, рвали остальных дворян, разбивая в щепу их дубовые ворота.

— Не забудьте десятину, — третье наставление не требовало дополнительного толкования. Оно родилось в голове Святой троицы за полгода до душной августовской ночи и было благостно принято в душах всех заинтересованных лиц.

***

Старый Колиньи, тяжело раненый две ночи назад, хотел умереть. Но заранее одетая в чёрное жена не удержалась и позвала из «Божьего дома» королевского лейб-медика Амбруаза Парэ, гугенота. Медная пуля ловко была извлечена из раны, и адмиралу полегчало. Однако призрак надежды лишь поиграл с ревнителем протестантской веры, и полученное ближе к ночи письмо расставило все по местам.

«Его Величество повторил неоднократно « In Huguenots occidere nolite timere bonum est...», — гласило послание. И хотя высказывание было весьма двусмысленным и сопровождалось строгими осуждающими взглядами, посылаемыми сыну королевой-матерью, Екатериной из рода Медичи, оно могло трактоваться только однозначно. («Не бойтесь убивать гугенотов, это доброе дело» или: «Гугенотов не убивайте, бойтесь недоброго дела» (лат.)) Так убивать или не убивать?

Проживший суровую военную жизнь старик открыл глаза и посмотрел на сидящего рядом с ним мужчину.

— Вам пора, мессир Парэ. Я больше не нуждаюсь в ваших услугах. Но в них нуждается моя страна. Вам надо уйти.

Человек в скромном чёрном костюме, в котором, кроме кружевного брабантского воротника, не было ничего от дворянина, только пожал плечами.

— Мне некуда идти, монсеньор, я протестант. И это решает все.

— Вы королевский врач, мой дорогой. Карл тяжело болен. Он обязан умереть на ваших руках, как его отец и дед. Карл дальновиден и понимает это. Ваше место при дворе. Поспешите.

— Мое место рядом с больным, ибо сказано ... «кто даст голове моей воду и глазам моим – источник слез». (Иер.8:21-22; 9:1)

Колиньи зашевелился в подушках, пытаясь сесть. Врач поднялся помочь больному принять более удобное положение и сквозь появившееся тяжелое дыхание усталого, старого человека расслышал:

— «Я Господь, целитель твой» (Исх 15:26). Вы пойдёте. И в благодарность за лечение возьмёте вазу из далекого Китая. Оставьте ее при дворе....

Адмирал закрыл глаза и задремал. Врач некоторое время размышлял, а затем, взяв свёрток и свой кожаный баул, закутавшись в плащ и поглубже на глаза надвинув шляпу, поспешил во дворец.

***

Амбруаз Паре, родившийся в ничем не примечательном Лавале на севере Бретани. Сын сундучника, начавший свой путь подмастерьем цирюльника. Великий врач и гуманист. Королевский лейб-медик, проводивший в мир иной четырёх королей и единолично лечивший их всю свою долгую жизнь. Человек, знавший самые страшные тайны Екатерины Медичи, Екатерины- Отравительницы, матери всех королей. Владевший временем, отведённым правящей династии самим Создателем.

Это он запретил лить расплавленный свинец на кровоточащие раны с целью остановки кровотечения, заменив их наложением бинтов и мазевыми повязками. Это он изобрёл поворот плода на ножку, спасая детей и матерей от рассечения их в утробе, порой вместе с матерью. Это он впервые в истории хирургии без обезболивания и карболового антисептика совершил вычленение локтевого сустава. Он изобретал протезы и медицинские инструменты, которыми