Строгановы - Андрей Левонович Шляхов

Крестным отцом Павла Александровича стал его тезка великий князь Павел Петрович, будущий император. С рождения Павла записали корнетом в лейб-гвардии Конный полк – графу полагалось начинать службу с офицерского чина.

В Париже Александр Сергеевич Строганов нанял в воспитатели сыну Шарля-Жильбера Ромма, молодого человека, рано оставшегося без отца и вынужденного зарабатывать на жизнь уроками. В частности, Ромм давал уроки математики сыну графа Александра Головкина, в доме которого с ним и познакомился Александр Сергеевич. По планам графа Строганова, Ромму предстояло обучать его сына до восемнадцатилетнего возраста. Не исключено, что в пользу кандидатуры Ромма сработала его принадлежность к одной из масонских лож (вспомним, что Александр Сергеевич был масоном).

Вскоре после возвращения в Петербург в семье Строгановых произошла уже известная читателям драма: Екатерина Петровна оставила мужа и сына ради своего нового возлюбленного, с которым стала жить в Москве. Разумеется, расставание родителей стало для юного Павла тяжелым ударом. Вдобавок ко всему отец не желал, чтобы сын виделся с матерью, а мать настойчиво требовала свиданий. По совету Ромма, у которого с графиней сложились напряженные отношения, поскольку он следовал указаниям графа, Александр Сергеевич отправил сына в длительное путешествие по России, которое с перерывами продолжалось до 1786 года. За это время Павел Александрович овладел русским языком, которого на момент приезда в Петербург не знал совершенно, ознакомился с многочисленными имениями своего отца и получил общее представление о стране, считавшейся его родиной, несмотря на то что родился он в Париже. Что же касается Шарля-Жильбера Ромма, то он, помимо забот о своем воспитаннике, занимался разведкой по поручению французского двора. Главным образом французов интересовал Крым, присоединенный к Российской империи в 1783 году (крымские ханы, ранее владевшие полуостровом, были вассалами Османской империи, союзника Франции). Секретные сведения, собранные Жильбером Роммом в Крыму в 1786 году, давно утратили свою актуальность, а вот его записки о путешествии стали ценным источником по истории Крыма конца XVIII века.

Жильбер Ромм был для Павла Александровича не только учителем – он сыграл ведущую роль в формировании мировоззрения юного графа, привив ему свободолюбивые взгляды. «Ничего особенного нельзя было заметить во внешнем облике этого человека, который скрывал могучую натуру под такой скромной оболочкой, – пишет о Ромме его первый биограф Марк де Виссак. – Черты лица его не имели ничего привлекательного. Он был мал ростом, неуклюж, при большой худобе рук и ног; вся его фигура не носила в себе и тени изящества. Голос был глухой, монотонный, без всяких оттенков речи. Зато лоб очень выдавался, как бы для того, чтобы мысль глубже в нем засела. Глаза, прищуренные, помещались в углубленных орбитах. Он был близорук; его взгляд был блуждающий, неопределенный. Цвет лица болезненно-желтоватый, как у человека, погруженного в постоянную мозговую работу. Тем не менее во всем облике можно было отметить известное застенчивое добродушие». Забегая вперед, скажем, что Великая французская революция, в которой Шарль-Жильбер Ромм принимал активное участие, в конце концов погубила его – 17 июня 1795 года монтаньяр Ромм закололся кинжалом после того, как был приговорен термидорианским судом к смертной казни[43].

По мере взросления Павла его отношения с наставником, по сути заменившим юному графу отца и мать, начали портиться – Павла не устраивал педагогический деспотизм Ромма. Тот стремился создать из своего воспитанника «естественного», то есть идеального человека, изображенного Жаном-Жаком Руссо в его знаменитом трактате «Эмиль, или О воспитании», и упрекал воспитанника в лени, инертности и излишней живости. Доходило до того, что общаться между собой им приходилось с помощью записок, потому что разговаривать не хотелось. Под конец своего пребывания в России Ромм просил Александра Сергевича освободить его от обязанностей воспитателя юного графа. «Господин Граф, я признаю свое бессилие, – писал он своему патрону. – Я чувствую себя абсолютно неспособным достичь даже посредственных успехов на этом тернистом поприще. Опыт более чем семи лет дает мне право признаться в своей полной непригодности. Теперь я жалею о том, что столь долго занимал место возле вашего сына, которое кто-нибудь другой мог заполнить с большей пользой для него и к большему удовлетворению для вас и всех тех, кто заинтересован в его воспитании».

Осенью 1787 года Павел Александрович в сопровождении Жильбера Ромма отправился в заграничное путешествие, которым Александр Сергеевич планировал завершить образование сына. Надо отметить, что, помимо Ромма, в обоих путешествиях, отечественном и заграничном, Павла Строганова в качестве служителя сопровождал крепостной художник Андрей Воронихин, незадолго до отъезда за границу получивший вольную от Александра Сергеевича (молва настойчиво записывала в настоящие отцы Андрею барона Александра Николаевича Строганова). Фамилия Воронихина уже упоминалась выше – он был автором проекта Казанского собора.

Отношения между наставником и воспитанником по-прежнему оставляли желать лучшего, но постепенно начали улучшаться – оба, что называется, притерлись друг к другу. В глазах Павла наставник был тенью его отца, которого сын безгранично уважал, а Ромм со временем смирился с тем, что идеального человека ему воспитать не удастся.

Первую длительную остановку путешественники сделали в Женеве, где к ним присоединился троюродный брат Павла Александровича, барон Григорий Александрович Строганов. Несколько месяцев юные Строгановы изучали в Женеве естественные науки и знакомились с заводским делом, а затем отправились в Овернь, в город Риом, родину Шарля-Жильбера Ромма, которому очень хотелось увидеться с матерью и другими родственниками после долгой разлуки. «Им нельзя не восхищаться, – писала о Павле племянница Ромма Миет Тайан в одном из писем к своей кузине. – В нем престиж высокого положения соединяется со всеми преимуществами физической привлекательности. Он высок, хорошо сложен, имеет веселое и умное лицо, разговаривает живо и с приятным акцентом. Он говорит по-французски гораздо лучше нас. Из иностранного в нем разве только имя и красная военная форма с золотыми аксельбантами. Его пепельно-русые волосы, постриженные на английский манер, курчавятся от природы и доходят до воротника. Подобная прическа очаровательна, она весьма удачно подчеркивает восхитительную свежесть его лица. Все в молодом графе Строганове дышит привлекательностью, вплоть до его уменьшительного имени “Попо”». Также от Миет нам известно о спартанских условиях, в которых стараниями ее дядюшки воспитывался молодой граф: «Стоит ли обладать миллионным состоянием… для того, чтобы жить в столь стесненных условиях, как господин граф. Его воспитание, вместо того чтобы обучить использованию своего богатства, вырабатывает привычку