По следам Духа Зимы - Микаэль Брюн-Арно

всё-таки нам здорово повезло, что этот недотёпа едет в одном с нами поезде, — заговорил Финеас, примеряя разные шляпы перед зеркалом. — Уверен, что в данный момент этот дурень ещё ищет свой блокнот. Он заслуживает только насмешки. Вот что бывает, когда мелкий торговец пытается прыгнуть выше собственной головы. Ну, так что же, милая моя Татана, не пойти ли нам в вагон-ресторан? Я понимаю, что ещё рано, но не станем же мы питаться одновременно с другими пассажирами, это ниже нашего достоинства.

— Ну, если за едой вам будет легче молчать…

Убедившись, что черепахи не собираются возвращаться в купе, Теодор и Бартоломео спрыгнули туда, чтобы забрать блокнот Арчибальда, оставленный на секретере. «Кое-кто порадуется, когда снова увидит тебя! — подумал Бартоломео, засовывая блокнот в карман. — Но и огорчится, узнав, что записи были скопированы. А не стоит ли мне?..

— Конечно, возьми и вторую тетрадку, Бартоломео! — воскликнул Теодор, прочитав его мысли. — У этих черепах нет ни стыда, ни совести. Если ты оставишь им тетрадь с переписанным текстом, они сделают всё, чтобы опубликовать его раньше твоего дяди! Ты же не можешь допустить этого!

— А что я буду делать с этой тетрадкой?

— Пока мы лежали наверху, мне пришла в голову одна идея. Иди за мной! Пойдём этим путём.

За окном зима вышивала тонкой иголкой причудливый звёздный узор на небе Сладкоежки, а фонари, стоявшие вдоль аллей словно часовые, бросали вызов ночному мраку. Барсуки, павлины и ласточки уже со всех лап и крыльев спешили вернуться на «Звезду», ведь только в этот вечер на ужин должны были подавать невероятные лакомства, приготовленные ведущими поварами и кондитерами Сладкоежки. Бартоломео, изо всех сил стараясь остаться незамеченным, пристроился к потоку суетливых пассажиров, с трудом удерживающих в лапах многочисленные сумки с подарками.

— Сюда, сюда! — крикнул ему Теодор, заходя в салон «Филин», где кое-кто из зверей уже усаживался возле горящего камина. — Скорее!

— Я стараюсь… как могу, — ответил Бартоломео и на минутку остановился, чтобы отдышаться.

Наконец приятели добрались до потайной двери. Теодор достал медный ключ, позволявший отпереть любую дверь в поезде, и сунул его в едва заметную щель-скважину. Стена раздвинулась ровно настолько, чтобы пропустить лисёнка и медвежонка, а потом снова сомкнулась.

— Смотри, куда ставишь лапы. Я-то знаю это место, как свои собственные когти, а ты можешь споткнуться! Подожди-ка, я найду спички.

Слабый свет луны, просачивавшийся через маленькое оконце, не мог разогнать темноту. Бартоломео услышал, как его друг карабкается на какую-то кучу непонятных предметов, часть из которых вдруг обрушилась со страшным грохотом.

— Вот, нашёл! Где же этот проклятый фонарь? А, вот он!

С той самой минуты, когда Бартоломео познакомился с Теодором, он задавался вопросом: как медвежонок умудряется жить совершенно один, постоянно скрываясь, и при этом ни в чём не нуждаться. Как ему удавалось спокойно спать в таких условиях? Когда свет газового фонаря озарил помещение, Бартоломео понял, что порой за неизвестностью скрывается настоящее чудо. Может быть, на единственном окошечке в этой каморке не было вышитых занавесок, а пол не покрывали пушистые ковры, на которых так тепло лапам, но в убежище Теодора имелось всё, чтобы укрыться от злых ветров, сулящих неприятности.

— Добро пожаловать в Купе находок! Добро пожаловать в мой дом, Бартоломео!

«Какое смешное название!» — подумал лисёнок, оглядываясь по сторонам с широко раскрытыми глазами. Эту комнатушку вполне можно было назвать сокровищницей, и все вещи в ней были расположены в порядке ценности. Возле входа стояли стаканчики с щётками для клыков, забытые пассажирами на умывальниках, а на полочках с «Собранием произведений, которые никто не будет читать», Бартоломео увидел несколько книг издательства Ястребов-копировщиков, которые ему настоятельно рекомендовали прочитать в школе и которые, по всей видимости, были оставлены в поезде какими-то юными зверятами. В «Ящике для потерянных бумажников» внимание лисёнка привлекли семейные фотографии рассеянных путешественников, которые, вероятно, так и не поняли, куда девались их деньги, когда решили купить газету на перроне. Посередине комнаты висел гамак, а в нём лежали несколько потрёпанных подушек и заплатанная перина.

— Ну, как тебе мой тайник? Можешь быть уверен, я ничего из этого не украл! — уточнил Теодор, заметив, что друг с подозрением рассматривает обстановку.

— Ты нашёл эти забытые вещи в вагонах?

— Ну да! Меня и самого однажды забыли, — добавил медвежонок, и в его голосе послышались злость и обида. — Так что, можешь быть уверен, я знаю, что это такое! С тех пор как я здесь поселился, я хожу по вагонам и, если нахожу забытый предмет, приношу его сюда, в моё Купе находок. Никого и ничего нельзя забывать, даже пустую коробку из-под конфет или рваные штаны!

— Прости, если мой вопрос покажется обидным, но всё же… Кто тебя забыл? — осторожно спросил Бартоломео, подойдя поближе к другу.

— Все. И я надеюсь, что я никогда больше никого из них не увижу.

— Я понимаю, как тебе больно, Теодор, но, знаешь, моя прабабушка Сильвестина всегда говорит, что «от печали выцветают наши самые прекрасные воспоминания, и иногда бывает достаточно одного слова, одного поцелуя, чтобы они снова заиграли всеми красками». Я убеждён, что на свете есть кто-то, кто ищет тебя. Ты так не думаешь?

— Я бы очень удивился, — проворчал Теодор, убирая тетрадь Тристаны в шкаф «Неудавшихся затей ужасных и злонамеренных черепах». — Но если я в чём-то уверен, так это в том, что эта парочка вывернется из своих панцирей, когда поймёт, что их планы рухнули!

— А вот что я ещё хочу у тебя спросить… Ты тут так давно живёшь, а ты случайно не встречал моих родителей? Их зовут Пимпренелла и Серафин. Две лисы, побольше, чем я. Папа носит толстые очки, а мама, моя чудесная мамочка, — это самая милая лисица на свете!

Теодор, собиравшийся было закрыть дверцу шкафа, вдруг замер, и Бартоломео показалось, что он колеблется. Неужели он что-то знал?

— Вы — первые лисы, с которыми я встретился с тех пор, как начались снегопады, — обернувшись, ответил, наконец, медвежонок. — Жаль. Может быть, я с ними как-то разминулся? Вообще-то я провожу большую часть времени здесь, читаю и перечитываю книги про устройство поездов.

Внезапно щётки для клыков застучали друг об друга, а гамак начал раскачиваться взад и вперёд.

— Ой, шишки-кочерыжки! Поезд трогается! — закричал Бартоломео, услышав свисток. — Я не заметил, что уже так поздно! Дядя Арчибальд, наверное, ищет меня повсюду! Давай сюда скорее его блокнот!

— Лови! Завтра зайдёшь ко мне?

— Обещаю, хотя я не очень-то умею хранить секреты. Как бы