Диана Килина - ИГ/РА

Выйдя из дома, я захлопнула дверь, понадеявшись на надёжность замка и пошла к машине. Хорошо, что коробка передач у неё автоматическая, с моим плечом сейчас проблематично было бы вести мою ласточку. Устроившись на водительском месте и подстроив его под себя (видимо пригнал её Тимур, уж больно далеко сиденье отодвинуто от руля), я завела авто и тронулась с места. На выезде я отметилась как гостья Лазарева Игоря Викторовича и поймала удивлённые взгляды охранников.

Неужели Лазарь не соврал, и баб он домой и правда не водит?

Включив тихую музыку, я открыла окно и вдохнула свежий воздух, отдающий запахом хвои. Ближе к городу он наполнится ароматом выхлопных газов и дорожной пыли, поэтому я наслаждаюсь – пока есть возможность. Проклиная пробки, влажность и духоту, я наконец–то добралась до вокзала и поставила машину на парковке. Конечно, я могла бы бросить её где–нибудь на тротуаре, но за полтора года европейская вежливость приросла ко мне с корнем, поэтому я предпочту заплатить.

Подходя к окошку обслуживания камер хранения, я состроила страдальческое лицо и выдавила слабую улыбку, посмотрев на крупногабаритную тётку со стандартной раскраской лица советских времён: синие тени и ярко–розовая помада.

– Здравствуйте, – пропел мой голос, – Я оставила свою сумку в камере хранения, но со мной случилась неприятность, – глубоко вздохнула я, – Перестрелка на Почтамтской.

Лицо работницы исказила нервная гримаса и она закивала головой:

– Слышала, слышала. Такой кошмар, средь бела дня…

– Дело в том, что в той суматохе я потеряла сумочку, а там был жетон от ячейки и мой паспорт, – я обиженно поджала губки, – Я заплачу за все дни наличными, – полушёпотом добавила я, придвигая в окошко купюру достоинством в пятьдесят евро.

Кассирша, или кто она там, уставилась на красную бумажку и её тонкие нарисованные брови поползли вверх. Она бросила мне недоверчивый взгляд и прищурилась.

– Нужно написать заявление с описью всего содержимого вашей клади, – суровым тоном сказала тётка.

– Хорошо, я напишу. Только можно ли, – я всунула в окошко ещё одну красную купюру, – Ускорить процесс проверки?

– Можно, – буркнула она, – Ваше имя?

– Лидия Койдула, – я хрустнула костяшками пальцев, и поймала удивлённый взгляд.

– Как писательница? – она поджала губы, зарываясь в толстую тетрадку.

– Поэтесса, – я кивнула на её записи, – Багаж я приносила за день до перестрелки, это было двадцатого мая.

– Будем искать, – промычала она, перелистывая тонкие засаленные страницы и надевая другой рукой толстые очки в пластиковой прозрачно–розовой раме.

Через полчаса я шла по зданию вокзала со своей сумкой в руках и опустевшим почти на двести евро кошельком. Обидно, конечно, но ничего не попишешь. Встречаться со связным, пока я в Питере, нельзя.

Нырнув в машину, я поставила сумку на соседнее сиденье и открыла замок. Порывшись в содержимом, я вытащила записную книжку с паспортом и спрятала их в бардачок. Подумав ещё немного, я достала из карманов сумки таблетки с рецептами и ключи от Таллиннской квартиры. Проглотив одну пилюлю, я посмотрела на часы, и решила позвонить Лазареву, чтобы узнать, когда он собирается возвращаться домой.

Вместо длинных гудков у него играла мелодия Моцарта.

– Реквием. Да ты хохмач, Игоряша, – пропела я, вместо обыденного «Алло».

– Сладкая? Неужели ты удостоила меня своим вниманием? – устало ответил он.

– Когда ты дома будешь? – мой тон был спокойным, несмотря на улыбку.

Ну нравится мне, как он меня называет. Что в этом такого?

– Соскучилась?

– У меня ключей нет. Не буду же я ждать тебя на крыльце. Я, всё–таки, не собачка, – в моём голосе появились ироничные нотки.

– Ты где?

– Вот прям подмывает ответить в рифму, – я вздохнула, – Но не буду грубить. По делам я уехала. Так – когда?

– Вечером. У меня ещё две встречи. Но, – он сделал паузу и на фоне у него что–то зашелестело, – Я могу выйти на обед и передать тебе ключи.

– Куда подъезжать?

– Ты за рулём? Оля, ты умом тронулась? – взвыл Лазарев, – Тебе нельзя водить с твоим плечом.

– У меня автомат. Место назови, я подъеду.

– Женщина, почему ты такая, – он со свистом выдохнул, – Бесишь ты меня. Давай в Мансарде, я позвоню и забронирую столик.

– Хорошо. Через час я буду там.

– Договорились.

Отключившись я невольно улыбнулась, глядя на чёрный экран моего мобильника. Выехав с вокзала, я покрутила по городу, остановившись в каком–то жилом районе и выбросив свою сумку в мусорный контейнер, а потом поехала на Почтамтскую. Мою Тойоту скушал автоматический парковщик, а сама я огляделась. Ничего не напоминало о перестрелке, кроме гвоздик и одинокой свечи на тротуаре, в том месте, где подстрелили мужчину.

Я помню, что Ратмир всегда говорил мне о сопутствующих потерях. О том, что для достижения своей цели нужно идти напролом, если надо – по головам, и относиться к жертвам на своём пути по–философски. Я понимаю, что он был прав, но сердце всё равно защемило от воспоминаний того дня.

Тот мужчина словил пулю, которая предназначалась мне. Да – он был сопутствующей потерей. И таких могло быть больше, стреляли ведь трижды. Но почему–то было жалко. Он куда–то шёл, может быть к жене и детям, может быть к любовнице, может к больной матери. Шёл себе и шёл бы дальше, если бы не я со своей вендеттой, как её любит называть Лазарев.

Вот же ж… Перепугался он тогда. Видно было по глазам. Но почему? Кто я ему и ради чего он так обо мне печётся? Нет, конечно мне это на руку – он подпустил меня близко к себе и, собственно, ради этого всё и задумывалось, но такая забота с его стороны немного… Расшатывает. Когда его нет рядом, я чувствую, что готова всадить ему пулю в лоб, и моя рука не дрогнет. Но когда он рядом…

Колено заныло, и мне пришлось перенести вес на другую ногу, чтобы не морщиться от неприятного ощущения. Я встала у входа в бизнес–центр и открыла портсигар, который я теребила всё это время в руках. Прикурив сигарету, я выдохнула дым себе под ноги и посмотрела на оставшиеся две самокрутки и одну особенную, которую храню для подходящего случая.

– Оля? – окликнули меня сзади, вынуждая обернуться.

Лазарев грациозно двигался в мою сторону, подбрасывая ключи от машины в воздух. Поймав их, он засунул брелок в карман. Я ухмыльнулась этому жесту, уж больно он был мне знаком.

– Хорошо выглядишь, – пропел Игорь, поравнявшись со мной.

– Ты тоже ничего, – ответила я, выдохнув в его сторону сладкий вишнёвый дымок, – Но чёрный тебе всё–таки идёт больше.

Он улыбнулся, и посмотрел вниз, на свою белоснежную рубашку и светло–голубой полосатый галстук. Костюм на нём был тёмно–серого цвета, и он хорошо оттенял ободок вокруг его зрачков.

– Где ночь провёл? – вырвалось у меня, пока мы обменивались взглядами.

– Ревнуешь? – он изогнул бровь и спрятал руки в карманы брюк.

– Пфф, – фыркнула я, – Нужен ты мне. Стараюсь быть вежливой.

– У Тимура был, – ответил Лазарев с серьёзным лицом, – А ты по каким делам в городе?

– По таким, которые называются «не–твоего–ума–дело».

– Язва, – буркнул он, – Пошли.

Пропустив меня вперёд, Игорь выхватил у меня из руки тлеющую сигарету и выбросил её за спину. Я поджала губы, но послушалась и направилась к лифту.

Ресторан за последние три недели не изменился. Нас так же любезно поприветствовали и пригласили к столику у окна с видом на Исаакиевский собор. Лазарев попросил воду и чашку крепкого кофе, я заказала кофе с молоком. На обед нам предложили тёплый салат с морепродуктами и несколько блюд на выбор. Я остановила свой выбор на ризотто с трюфельным тартаром, а Игорь, как мужчина, заказал мясо. Филе косули с каким–то заумным соусом.

– Когда ты снимешь швы? – не отводя взгляда от колоннады собора, спросила я, – Мне уезжать надо.

– А как же твоя месть? – ответил вопросом на вопрос Лазарев.

– Может, я передумала? – я прищурилась, и отпила свой кофе.

– Что–то сомневаюсь, – протянул он, следя за моим взглядом, – Красивый вид.

– Да, неплохой, – я отвлеклась от крыши собора и посмотрела на Игоря, – Так, когда?

– Можно на днях. Ты уверена, что не хочешь ко врачу?

– А чем ты хуже? Ты перевязки делал, швы менял. Тебе явно не впервой пулевые ранения лечить.

– И то верно, – он коротко вздохнул и приложился к своей чашке, – Ты так хочешь уехать?

– У меня есть работа, Игорь. Меня ждут дома.

– Насколько мне известно, у тебя нет мужа и выводка детишек; да и родственников тоже не имеется. Кто тебя ждёт? – фыркнул он с ухмылкой.

Я вздохнула и обвела взглядом ресторан. В обеденное время «Мансарда» битком набилась людьми. Мужчины в костюмах о чём–то беседовали с такими же мужчинами в костюмах. Женщин среди них было мало, а те, что были, больше похожи на фарфоровых кукол, которые двигались отточенными движениями и говорили не менее заученные фразы. Наше присутствие здесь как будто нарушало привычный ход вещей, хотя, в общем–то, визуально мы соответствовали интерьеру.