Системный Творец - Александр Сорокин

не задавая вопросов, лишь надолго задержал взгляд на топоре в моей руке. Сжав новоприобретенное орудие покрепче, я шагнул внутрь, в узкую тень от стен.

Я оказался на кривой, немощеной улице. Утоптанная земля, колеи от телег, запах дыма, навоза и чего-то кислого. Солнце только поднималось над стенами, окрашивая бревенчатые и каменные дома в теплые, золотистые тона. Но для меня все вокруг было чужим, непонятным и пугающим.

Память упрямо молчала, не оставляя ни намека на то, как я здесь оказался или что мне здесь делать. Я был пустым местом в самом центре чужой жизни.

Я не знал, куда идти, поэтому пошел прямо, по самой широкой улице, которая вскоре вывела на небольшую площадь. И тут же попал в эпицентр какого-то напряжения.

На площади стоял отряд мужчин. Их плечи были шириной с мои два, тела налиты силой, а в руках каждый сжимал топор. Но не это было самым пугающим. Пугало напряжение, витавшее в воздухе. Оно было почти осязаемым, как перед грозой. Эти люди не просто стояли — они были сжатыми пружинами, готовыми в любую секунду сорваться с места.

Рядом с ними, чуть поодаль, стояли другие — в потрепанной, но прочной кожаной броне, с мечами и луками.

Мужчины заметили меня мгновенно. Десяток пар глаз устремился в мою сторону, и напряжение на площади стало еще гуще.

— Эй, Макс! — один из них сделал шаг вперед. Его голос был низким, резким, как удар камня о камень. — Что тебе здесь надо? Решил все-таки пойти на рубку?

Не понимая, о чем он говорит, я постарался ответить как можно ровнее, глядя ему куда-то в район переносицы:

— Я… Нет. Я просто гуляю.

Взгляд мужчины стал пристальным, колющим. По всей видимости ждал другого ответа. Атмосфера накалилась до предела, казалось, еще секунда — и меня разорвут на части просто за то, что я посмел здесь оказаться.

Вдруг из-за угла ближайшего дома стремительно вышел старик. Его одежда была многократно залатана, но чиста. Он поспешно подошел ко мне, слегка поклонился мужчине и заговорил быстро, с подобострастной ноткой в голосе:

— Уважаемый Крон, прошу прощения! Он просто обычный глупый ребёнок. Не стоит тратить ваше драгоценное время на такие пустяки.

Мужчина по имени Крон громко, с презрением хмыкнул. Кто-то из его отряда плюнул себе под ноги.

— Следи за своим мальчишкой, Орн. Уже здоровый лоб, а толку меньше, чем от бабы. — произнеся это, Крон развернулся и пошел обратно к своим, всем видом показывая, что разговор окончен.

Я ощутил, как всеобщее напряжение спало, но его место тут же заняло другое — тяжелое, давящее презрение, направленное теперь конкретно в мою сторону. Да что тут вообще происходит⁈

Старик, не говоря ни слова, резко схватил меня за руку и поспешно потащил с площади, сворачивая в первый же узкий переулок. Как только мы скрылись из виду, он ослабил хватку и обрушился на меня с упреком, его голос был хриплым шепотом:

— Ты совсем рехнулся⁈ — прошипел он, глядя на меня строго, но в его глазах читалась не только злость, но и забота. — Где ты шлялся всю ночь? Мало того, что все считают тебя бесполезным лентяем, так ты ещё и чуть на рубку не угодил! Оттуда дураки вроде тебя не возвращаются. По крайней мере целыми!

Я молчал, чувствуя, как внутри закипает смесь стыда, страха и протеста. Получается, я только что чудом избежал чего-то смертельно опасного? Весело начинается новая жизнь.

Мы быстро шли по улочкам, постепенно удаляясь от центра города. Чем дальше мы углублялись, тем более заброшенным и убогим становилось поселение. Добротные каменные дома сменились покосившимися деревянными хижинами, а те — совсем ветхими лачугами, где стены прогнили, а крыши провалились внутрь. Воздух стал густым от запахов сырости, гнили и немытых тел. Казалось, эта часть города давно умерла и ее просто забыли похоронить.

Наконец мы подошли к самому краю, где стоял полуразрушенный, изуродованный временем забор. Он едва держался, сколоченный из разномастных досок, с дырами, в которые можно было свободно просунуть голову. За этим жалким ограждением стоял дом. Хотя слово «дом» было слишком громким для этого сооружения. Его стены кривились, дверь висела на одной единственной петле, а дырявая крыша, казалось, молилась о пощаде.

Старик остановился, заметив мой взгляд, и тихо, с безысходностью в голосе произнес:

— Ну, проходи уж, пропащий.

Он тяжело вздохнул и прошел вперед, вглубь этого жилища. Было похоже, что в этом районе жили те, кого город предпочитал не замечать. Изгои. Отбросы. И я, по всей видимости, был одним из них.

Дом встретил нас запахом — не откровенно вонючим, но густым, затхлым, пахнущим старостью, пылью и временем, которое здесь остановилось. Внутри было сумрачно. Свет едва пробивался сквозь единственное запыленное окно и щели в ставнях.

В углу стояла небольшая, древняя печь, вся в саже. Рядом — грубый деревянный стол с парой табуреток. Пол скрипел и ходил ходуном. В углах валялись деревянные ящики, набитые тряпьем, какими-то мешками и хворостом. Вдоль дальней стены, за занавеской из обрывков старой ткани, угадывались две узкие кровати.

Старик тяжело опустился на табурет и жестом предложил мне сесть напротив. Я послушно сел, чувствуя, как усталость наваливается на меня свинцовой пеленой.

Теперь нужно было действовать осторожно, ведь у меня появился шанс безопасно узнать о мире, в котором я оказался.

— Скажите… — начал я. — Где мы находимся? Я… Кажется, я сильно ударился головой. В памяти — сплошной туман. Я вроде что-то помню, но ничего не понимаю.

Орн долго смотрел на меня, изучающе, будто пытался разглядеть сквозь меня кого-то другого. В его взгляде была мудрая, горькая усталость.

— Максим, как же ты так умудрился? Хотя, чему я удивляюсь… — пробормотал он себе под нос.

Старик откашлялся, посмотрел в окно, проверяя, нет ли ушей за стенами, и заговорил тише, почти шепотом:

— Ты тут живёшь уже… года три, с тех пор как твои родители в городе обосновались. Пришли откуда-то издалека, никто до сих пор толком не знает откуда. Молчаливые были, но трудяги. Отец твой на охоту постоянно ходил, а мать за ним. Говорили, что они волка подстрелили огромного, да сами уже не вернулись.

— Это… Давно было? — спросил я, чувствуя, как в груди шевельнулось что-то похожее на жалость к этому незнакомому пареньку, чье тело я теперь занимал.

— Полгода назад. — кивнул старик. — Ты после этого ходил