Високосный год - Манук Яхшибекович Мнацаканян

Багдасар смутился, но старуха так посмотрела на него, что он молча подошел и сел за стол.

— Ну вот и ладно, — одобрила старуха.

Багдасар принялся за еду. Старуха пошла в туалет, дернула за цепочку, с шумом спустила воду и вернулась в комнату.

— Попробуй соленье, — сказала она. Потом вышла и снова дернула за цепочку. — Хотя и нет горчицы, — вернувшись, сказала она, — но сало попробуй, не пожалеешь… — Она опять исчезла, и вновь послышался звук спускаемой воды.

— Не сомневайся, — сказал Багдасар, — больше не испортится.

— Ты не вмешивайся, я свое дело знаю…

Пока Багдасар ел, старуха по крайней мере раз десять выходила проверять исправность бачка и, когда наконец убедилась, что все в порядке, села напротив Багдасара.

— Если рабочий человек ест плохо, значит, у него хворь какая-то.

— Да, — кивнул головой Багдасар. — Это верно.

— Может, ты выпить хочешь? Кузьмич мой перед обедом пропускает одну.

— Да?.. — Багдасар на мгновение задумался, затем встал, открыл чемодан и поставил на стол бутылку коньяка. — Вот, — улыбнулся он, — это Кузьмичу.

— Что это такое?

— Коньяк.

— Настоящий коньяк?..

— Самый лучший коньяк в мире, — с гордостью проговорил Багдасар. — Армянский, слышала?

— Батюшки! — оживилась старуха. — Такого и я попробую.

Багдасар внимательно посмотрел на старуху, пытаясь понять — шутит она или говорит всерьез? Старуха встала, достала из буфета две рюмки, поставила их на стол.

— Открой-ка, поглядим.

Багдасар до краев наполнил рюмку, хотел наполнить вторую, но старуха удержала его.

— Дай-ка сюда, — отбирая бутылку, сказала она. — Мне же не осилить столько. Такие уж вы, мужики, беречь не умеете, только добро переводите!..

Она налила себе немного, придвинула полную рюмку к Багдасару и подняла свою.

— Будем здоровы. С честью я жизнь прожила, с честью хочу помереть, никому не быть в тягость…

Старуха выпила. Багдасар глянул на нее и, выпив, поморщился.

— Хе-хе-хе, — засмеялась старуха. — Видно, ты не из пьющих.

— Да так, изредка выпиваю.

— Вот к примеру, — понизила голос старуха, — моя нижняя соседка. Узнала, что у нас гость, так сегодня четыре раза заходила. Раз попросила спички, потом соль, третий раз — уж не помню зачем зашла, а то заявилась и говорит, что ей делать нечего, пришла поболтать. А я знаю, что ей надо. Семья у тебя есть?..

— А как же? У меня шестеро детей.

— Вот молодец. Мало ли что, гляди, — если зайдет, не обращай на нее внимания, держись…

— Да не нужна она мне!

— И правильно, — кивнула старуха. — Терпеть не могу мужчин, цепляющихся за каждую юбку. — Она встала, кряхтя, пошла на кухню.

Багдасар мысленно перенесся домой. Взгрустнув, налил себе коньяка и, ласково улыбаясь, сказал по-армянски:

— За ваше здоровье. Соскучился по вас, но смотрите, не балуйтесь. Рубик-джан, Асмик-джан, не думайте, что я только к вам обращаюсь, к остальным тоже. Ахавни-джан, — сказал он жене, — потерпи, совсем уж мало осталось. — Он осушил рюмку и увидел старуху, стоявшую в дверях.

— Что это ты говорил? — спросила она.

— Да так… — очнулся Багдасар. — Жену вспомнил, детей…

— Ты по-русски говори, чтобы я понимала.

— А жена моя, разве она понимает по-русски? — удивился Багдасар. — А малыши понимают?..

— Да, — подойдя, грустно протянула старуха и, чуть помолчав, добавила: — Хорошо, когда дома дети. А мы с Кузьмичом одни-одинешеньки. Сыновья с войны не вернулись…

Багдасар сочувственно посмотрел на старуху и молча кивнул головой.

— От безделья жить друг другу не даем, — улыбнулась старуха. — Вот, например, говорю ему: встретишь хорошего человека из приезжих — приведи, поживет у нас малость. Поговорим о том о сем, глядишь, и день быстро пройдет. Разве я не права?..

— Права.

— А он, дурной, с ними о плате договаривается. Хе! — улыбаясь, закачала головой старуха. — Знает ведь, что денег я не возьму, а договаривается. Однако ж тайком от меня все же берет.

Зазвенел дверной звонок. Старуха замолкла на полуслове.

— Это Кузьмич, — сказал Багдасар.

— У Кузьмича есть ключ, — с сомнением поглядела в сторону двери старуха, — наверное, опять эта, — она пальцем указала на пол и строго сказала Багдасару: — Внимания на нее не обращай…

Звонок прозвенел вторично. Старуха поднялась, медленно пошла открывать дверь.

Багдасар придал лицу серьезное выражение, хотел не смотреть в сторону двери, но не смог: слегка повернул голову, краешком глаза поглядел на дверь.

— Евдокия Трофимовна, — послышался звонкий женский голос из прихожей, — в магазине встретила Кузьмича, раздумывал, брать мясо или нет?..

В дверях появилась красивая женщина, закутанная в шаль. От холода на щеках женщины пылал румянец, в глазах светились озорные искорки. Багдасар весь засветился улыбкой, но в следующее мгновение подтянулся, стал серьезным и опустил глаза.

— А у вас, я вижу, гость! — сказала женщина, перешагнув порог. — Вы что, пьете?.. — Женщина внимательно оглядела Багдасара, и, несмотря на то что Багдасар вновь улыбнулся ей, озорные искорки в ее глазах погасли.

— Мяса не нужно, — сказала старуха, не спуская глаз с Багдасара. Тот отвернулся.

— Да, — безразлично сказала женщина, — я так и сказала Кузьмичу: если будет нужно, то приду и скажу, а не приду, значит, не надо. — Она снова вскользь поглядела на Багдасара и вышла из комнаты.

Дверь с шумом захлопнулась.

— Видал? — проворчала старуха. — Опять сует свой нос.

— Мне-то какое дело? — упавшим голосом сказал Багдасар.

— Да, — старуха села и опустила руку на стол. — Я не уважаю мужчин, липнущих к каждой юбке.

Квартиру Федора Кирилловича Багдасар нашел не сразу. Настроение у него было хорошее, видимо, выпитый со старухой коньяк еще давал о себе знать, а мысль, что в незнакомом городе какой-то человек хочет его видеть, волновала Багдасара. Сейчас он забыл про фреон, забыл неприятности и лишь думал: «Интересно, что за человек?..»

Багдасар нажал на звонок первой квартиры и, изобразив на лице улыбку, стал ждать. Чуть погодя