Ремарк. «Как будто всё в последний раз» - Вильгельм фон Штернбург

Эрнст Гребер, главный герой романа, поручено расстрелять горстку партизан. «Каждый знал, что четверо русских могут быть партизанами, а могут и не быть, и что у них нет ни малейшего шанса на оправдание, хотя их допросили по всей форме и вынесли приговор. Да и что тут можно было доказать? При них якобы нашли оружие. Теперь их должны были расстрелять с соблюдением всех формальностей, в присутствии офицера»[84]. В начале тут не было слова. Тут сразу же было преступление.

Гребер и его товарищи не отказываются выполнить приказ и становятся соучастниками преступления. Не такими, как эсэсовец и садист Штейнбреннер, который получает от участия в расстреле удовольствие, но и они убивают старика, двух молодых мужчин и женщину, «сильную, здоровую, созданную, чтобы рожать детей», без всякого сожаления. «Мы тогда внушали себе, что не хотим бросать отечество в трудную минуту, когда оно ведет войну, — говорит Людвиг Фрезенбург, друг Гребера, единственный человек, которому он вполне доверял, — а что это за война, кто в ней виноват и кто ее затеял — все это будто бы неважно. Пустая отговорка, как и прежде, когда мы уверовали, что поддерживаем их только ради того, чтобы не допустить худшего. Тоже отговорка. Для самоутешения. Пустая отговорка!»

Прибыв отпускником в родной город, находясь в гостях у бывшего одноклассника и услышав там рассказ о зверствах, что творились эсэсовцами в России («живые огнеметы»), Греберу захотелось встать и уйти, но «усилием воли он заставлял себя сидеть. И не только он, так же поступали сотни тысяч других, надеясь этим успокоить свою совесть. Он больше не хотел отводить глаза. Не хотел увиливать».

Посыл Ремарка читателям не только в ФРГ, но и в Америке двоякого рода: книга его о виновности немцев, о преступлениях, совершенных их страной в период с 1933 по 1945 год. Одновременно он призывает тех и других не отводить глаз и не молчать на фоне той угрозы, которую таит в себе политика сверхдержав, бряцающих с начала 1950-х годов атомным оружием. Фрезенбург скажет в конце романа: «Лучше постараемся, чтобы подобное никогда больше не повторилось. Ради этого я мог бы, пожалуй, снова взять в руки винтовку».

Сегодня трудно представить себе, в какую истерию впадали западные политики, внушая населению своих стран страх перед коммунизмом. В Соединенных Штатах судьба людей решалась маккартистскими комитетами «по расследованию антиамериканской деятельности», в Федеративной республике советскую империю ставили вровень с Третьим рейхом. Аденауэр и его паладины разъезжали по стране с проповедями, убеждая избирателей, что «лучше принять смертные муки, чем быть красным». Аппаратом федерального канцлера руководил статс-секретарь Ганс Глобке, комментатор пресловутых расовых законов. В судейских мантиях сидели люди, выносившие смертные приговоры уже в гитлеровские годы. В мае 1951 года бундестагом был принять закон, позволявший чиновникам с нацистским прошлым ставить себя на службу новому государству. Либеральные демократы потребовали, чтобы бывшие гестаповские чины получили право на пенсию. Не был отменен ни один из приговоров, вынесенных участникам Сопротивления, дезертирам из рядов вермахта, волонтерам, опекавшим тех, кто так или иначе подвергался преследованиям со стороны нацистского режима.

Книга Ремарка представляет собой диаметральную противоположность немецкой «неспособности скорбеть» (Александр и Маргарет Митчерлих). Ее автор не ограничивается описанием преступлений, совершаемых на фронте. Со страниц центральной части романа он обращается к своим соотечественникам с призывом к осознанию той цены, которую придется заплатить им, если они вновь не преодолеют в себе равнодушия и оппортунизма. Верден — за которым снова видится Оснабрюк — тоже давно стал прифронтовым городом. «Город уже ничем не напоминал той родины, к которой так рвался Гребер; скорее это было какое-то место в России». Раз за разом в ночном небе над городом появляются бомбардировщики союзников, воздух сотрясают мощные взрывы, и дома превращаются в груды развалин, погребая под собой женщин, детей, стариков. Очевидным становится тотальный характер Второй мировой войны. Родной город Пауля Боймера со следами страха, смятения и голода на лицах его жителей, но лежащий вдали от полей сражений, больше не существует. Война Гитлера — это война на уничтожение, и ее жертвами становятся в конечном итоге и те люди, которые с ликованием приветствовали «фюрера», служили ему или молчаливо взирали на его преступления. Ремарк вопрошает с ясно различимой тревогой в голосе: какая судьба ожидает человечество, если безудержное накопление ядерных боеголовок приведет к третьей мировой войне?

Думать Эрнст Гребер начал, слыша грохот артиллерийских залпов, зная, что его полк раз за разом отходит на новые позиции. Участие в расстреле партизан добавило пищи для размышлений, а находясь отпускником в родном городе, он видит, как война бьет по тем, кто спланировал и развязал ее. Жизнь гражданского населения описана Ремарком с поразительной убедительностью. «Здесь, в тылу, война совсем иная, — подумал он. — На фронте каждому приходится бояться только за себя; если у кого брат в этой же роте, так и то уж много. А здесь у каждого семья, и стреляют, значит, не только в него: стреляют в одного, а отзывается у всех. Это двойная, тройная и даже десятикратная война». Вывод столь же прост, сколь и бесспорен: «Никогда ничего не поймешь, пока тебя самого по башке не стукнет». Гребер понимает, что его соотечественники все чаще оказываются в ситуации морального выбора: «Я знаю, что война проиграна и что мы все еще сражаемся только ради того, чтобы правительство, нацисты и те, кто всему виной, еще какое-то время продержались у власти и совершили еще большие преступления!» В разговоре с Польманом, своим бывшим, уволенным со службы учителем, Гребер задает главный, по мнению автора, вопрос: «Я хочу знать, в какой степени на мне лежит вина за преступления последних десяти лет... И еще мне хотелось бы знать, что я должен делать».

Ответ на свой вопрос Эрнст Гребер находит в любви к Элизабет Крузе — любви, у которой в хаосе жизни с пронзительным воем сирен и оглушительными разрывами бомб не может быть будущего. Ну а судьбоносное решение он принимает, вернувшись на фронт: отпуская переданных ему под охрану партизан, он убивает эсэсовца Штейнбреннера, когда тот пытается помешать ему совершить благородный поступок. «“Убийцы”, — повторил он, имея в виду Штейнбреннера и себя самого и всех тех, кому не было числа». Это не акт политически осознанного сопротивления: видя, что война носит со стороны немцев преступный характер, он не делает из этого вывода и не присоединяется к партизанам. Жизнь Эрнста Гребера обрывает пуля, посланная в него одним из отпущенных им на свободу русских, и это следствие