(Не)Мой (Не)Моя - Оливия Лейк

— Пап! — бросился ко мне.

Я коротко обнял его и побежала к Яне. Бледная, в лице не кровинки, веки дрожали. Живая. Господи, это главное! Один взгляд ниже, и я все понял. Проходил уже, когда Ромку носила, только крови было намного меньше…

— Яна, девочка моя, что же ты удумала… — подхватил на руки. Качал как маленькую, к себе прижимал, в лоб целовал — минута слабости, она мне просто необходима. Затем поднялся — в дом поднялась бригада реаниматологов с носилками.

Я не хотел отдавать, оставлять ее, но мне пришлось довериться врачам. Живая, но не здоровая.

— Яна! — позвал, когда застонала, приходя в себя. Веки затрепетали, глаза приоткрылись, взгляд мутный, абсолютно расфокусированный.

— Мир… — она даже не нашла меня глазами, смотрела куда-то в пустоту, но звала. Меня звала.

— Я здесь, — схватил за руку и приложил к губам. — Все будет хорошо. Я с тобой.

— Рома… Не оставляй его…

Я даже ответить не успел: меня отстранили и начали проводить быстрые манипуляции — что-то вкололи, портативные приборы пищали, отрывистые фразы. Единственное, что понял… Подозрение на выкидыш.

— Ромчик, — обнял сына, — сейчас дядя Руслан отвезет тебя к бабушке.

— А ты? — он уже не плакал, но глаза так опухли, что их не видно.

— Я с мамой.

— Я тоже с вами хочу.

— Мы в больницу, сынок, — погладил по голове. — Я буду звонить, а когда мама проснется, — выбрал самое безобидное определение, — ты тоже приедешь.

— И бабушка?

— Обе бабушки. И дедушка тоже. Все приедут. Рус, — поднялся, — я поехал. Отвези Рому к моей матери.

Скорая меня не ждала, конечно же, но я знал, куда ехать. Клиника у нас многопрофильная с прекрасными врачами, но если выяснится, что дело не только по-женски, то нужен будет хороший хирург-кардиолог.

В приемном покое было много людей. Совсем недавно я договорился с муниципалитетом и открыл фонд больницы: теперь у нас можно было получить помощь не только платно, но и по полису ОМС. Половину таких расходов финансировала семья Нагорных, половину бюджет Петербурга. Отсюда и люди в одиннадцатом часу ночи: травмы конечностей, сломанные носы и разбитые головы.

— Здравствуйте, по скорой привезли женщину с подозрением на выкидыш, — я даже не анализировал эту информацию, сейчас все это неважно.

— Мужчина, у нас очередь, — медсестра была хамовата. Семья сюда столько бабок вложила, а персонал реально по объявлению! Вообще охренели!

— Уважаемая, — обманчиво спокойно, — живо найдите информацию о моей жене Яне Николаевне Нагорной, — а сам главврача набрал. — Станислав Григорьевич…

Через пять минут меня провожал в гинекологию лично главный врач. Умный человек, сразу понял, что ему нужно лично сегодня быть здесь. Яна находилась в палате интенсивной терапии, пока к ней нельзя.

— Что с ней? — я дождался врача. Акушер-гинеколог. Пусть лучше так, чем проблемы с сердцем.

— Извините, я должен знать, кем вы приходитесь пациентке, тема деликатная.

— Муж, — коротко и ясно.

Бывший или нынешний это совсем неважно!

Врач выдохнул и даже улыбнулся, устало стащив маску.

— Вовремя успели, удалось спасти плод и остановить кровотечение.

Я не улыбался. Вообще. Этот ребенок ей не нужен. Яне нельзя рожать. Категорически. Это риск. Неоправданный риск.

— Но угроза сохраняется. Матка в тонусе…

— Моя жена рожала здесь пять лет назад, у Маркеловой Натальи. У Яны Николаевны врожденный порок сердца, первая беременность тяжелая, кесарево под контролем кардиологов. Была угроза развития сердечной недостаточности.

Настроение врача стремительно портилось, как и мое собственное. Этот ребенок может убить ее. Нет, многие рожали с подобным диагнозом — мне это говорили, когда началось хождение по врачам. Только Яна не вошла в число счастливчиков, кому беременность далась легко вопреки прогнозам.

— Скажите мне, доктор, — посмотрел прямо ему в глаза, — какова вероятность, что вторая беременность не погубит мать? Что она вообще выносит этого ребенка? А если сердце не выдержит, у нас будут шансы? У матери будут, м?

— Я понимаю ваши страхи. Мы рассмотрим случай вашей супруги на консилиуме, но решение, естественно, за родителями.

Надеюсь, Яна будет благоразумна. Ага, конечно. Если вспомнить как было с Ромой…

— Я могу ее увидеть?

— Ваша жена спит. Утром мы переведем ее в палату и можно будет навещать. Главное, избегать стрессов.

— Спасибо.

Я отошел к окну, достал телефон и позвонил матери. Руслан отписался, что сына доставил. Небо до сих пор было розовым, а облака красивыми перьями стелились по светло-синему полотну. Прекрасная ночь. Прозрачно-белая, теплая, звенящая. Именно в такую должна родиться великолепная женщина: Яна в десять минут первого издала свой первый крик, на самом стыке суток. Это должно быть хорошим знаком. Обязано!

Завтра мы поговорим, обсудим, решим. Да, ее тело, наверное только ее дело. Но у нас сын. Сын, которому нужна мать! И у нас я. Я, которому никак нельзя без нее! Я не позволю ей рисковать, ради… ради… Думать не хочу об этом. Вообще. Я не знал нюансов этой беременности и не хотел знать. Но я осознавал риски с ней связанные. Это тяжелое, даже жестокое решение, но иногда можно только так: зажмуриться, сделать и забыть, а я поддержу.

— Мам, как там Рома?

— Заснул только, — она шептала. — Как Яна? Что вообще случилось?

— Плохо стало, — отделался общими фразами. Никто не должен знать, почему она оказалась в больнице. — Яна сейчас спит. Завтра можно навестить.

— Ты приедешь или домой?

— Я останусь здесь. Завтра заеду.

Следующей позвонил теще. Она боялась ровно того же, что и я. Пришлось долго успокаивать и лукавить о причинах давления. Яна сама с ней поговорит и расскажет, если сочтет нужным.

— Мирослав Константинович, — ко мне подошла старшая медсестра, — мы подготовили для вас палату, чтобы вы отдохнули.

— Я займу кресло рядом с женой.

— Но…

— Отведите меня, я ей не помешаю, просто буду рядом.

Это против правил, но разве я не заслужил чуточку привилегий?!

Яна спала, подключенная к монитору и под капельницей. Уже не такая бледная, но все равно почти с прозрачной кожей; губы порозовели, волосы как всегда роскошны. Я осторожно поцеловал ее в прохладный висок и отошел, устраиваясь в кресле. Не спал долго. Проснулся резко. Яна смотрела, молчала и грустно улыбалась. Она слишком хорошо меня знала. Я слишком хорошо знал ее. Кажется, меня ждали агрессивные переговоры с упрямой госпожой Нагорной…

Глава 36

Мирослав

— Привет, — ее голос был еще слабым. Яна потеряла прилично крови: не столько, чтобы переливать, но за ночь во сне ей ставили несколько восстанавливающих капельниц. Я не спал, следил. Только перед рассветом сморило.

— С днем рождения, Яна, —