Измена. Мое сердце - лёд - Лена Тэсс

Не мог. Не имел права.

- Я не скучаю по тем временам, - Миша старался, чтобы его голос звучал уверенно и вместе с тем равнодушно, - но если хочешь, выведу тебя на хоккей, а потом пойдем в бургерную и отметим это дело.

Уже в субботу вечером, накинув худи с глубоким капюшоном, он входил на стадион, чтобы занять место сразу за скамейкой «Атланта». Мама кажется была довольна и лишь с некоторым интересом посматривала на него. Считывала реакцию, смотрела как он будет себя вести.

Это у нее, конечно, профессиональное.

Главное не выдать свое раздражение и… ностальгию.

Стадион, как он и ожидал, оказался маленьким, кресла давно стоило заменить, атрибутику обновить, а выкаченные на лед ворота кажется в некоторых местах проржавели (!) - просто без комментариев. Кто вообще инспектировал и допускал их в лигу?!

И все же…

При виде коробки и команд на раскатке - сердце Миши гулко ёкнуло.

И этот типично стадионный запах проник в легкие, заставляя дышать еще глубже - лед, пот, металл и дерево. Как бы было неприятно это вспоминать - он скучал. И по тяжести формы, и по тому как клюшка лежала в руке, и по заброшенным шайбам, пусть даже не в игре, а лишь на тренировках.

Миша любил хоккей. Любил и одновременно ненавидел, потому что…

- Смотрите, «Тучка» вышла из своего укрытия! Прости чувак, у нас запасных хватает! - Громов услышал голос Савелия Тихонова и нестройный гогот команды.

Миша поднял руку и показал средний палец своему однокласснику, который не оставлял сомнений в том, куда тому стоит сходить со своим гнилым языком.

Мама рядом тут же напряглась, но до того как на успела вставить свой комментарий они оба услышали мужской жесткий окрик.

- Савелий, я не понял?! Ты у нас второй Буре или первый Овечкин?! Марш в раздевалку, игра через десять минут!

Миша видел только сине-черную бейсболку, но понимал, что так со своими игроками может разговаривать только главный тренер.

Он даже разглядывать того не стал. По фиг!

Главное продержаться три периода, а потом объяснить маме, что в плане хоккея у него больше никаких ни планов ни иллюзий не осталось. Больно убедительно отец… то есть Глеб, все ему разъяснил.

А когда наконец закончили заливку льда и представление команд, раздался стартовый свисток.

Игра началась.

* * *

Миша не ожидал от «Атланта» высоких результатов. Да и откуда им взяться, если в каждом звене есть просадки. Не хоккей - цирк какой-то. Вот защитник третьего звена, Гололобов, крутит головой по сторонам. Его тут же обокрали, и нападающий «Викингов» уже забросил шайбу в ворота.

- Проще, чем у ребенка отобрать конфетку, - усмехнулся он вслух, комментируя игру для мамы, чтобы она тоже понимала, что именно происходит.

- Кажется, что номер «Восемь» просто не сосредоточен на игре, - ответила она.

Миша закатил глаза.

Он словно и забыл, что Татьяна Громова работала вместе с отцом последние лет десять и знала про хоккей не меньше, чем он сам. Плюс она могла без особых проблем прочитать моральный настрой игрока, и для этого ей не нужно было даже с ним разговаривать. От этого иногда становилось жутко и неуютно.

Миша тут же дал себе мысленный подзатыльник. Какой отец?

Глеб - не родной, никогда им не был и не будет. Скорей бы уже были подписаны все документы, может тогда его мама сможет спокойно жить дальше.

Пока он думал об этом прозвучал свисток. Первый период закончился со счетом 0:2 не в пользу «Атланта». Команда уходила под трибуны, а вслед им летели колкие фразы тренера.

«Если бы я хотел посмотреть на фигурное катание, то купил бы билет на шоу Плющенко!»

«Гололобов, ты защитник или декорация? Давай тебе на шлем бантик повесим, чтобы ты смог соответствовать!»

Он продолжал сыпать этими едкими оскорблениями в адрес своих игроков, а сидящие на ближних трибунах зрители всё слышали и хихикали.

- Хам! - возмутилась мама. - Кто так разговаривает с ребятами, да еще и вне раздевалки?

Мише было все равно, потому что они действительно заслужили это, и результат на табло - лучшее тому подтверждение. Да и Тихонов перестал выставлять зубы на просушку.

Второй период прошел ровнее.

«Атлант» сравнял счет, а их тренер, на спине которого красовалась надпись «Ильясов» и номер «23» продолжал раздавать комментарии, которые могли даже тихоню довести до нервного срыва.

А еще он смотрел на них.

На него, Мишу, и на его маму. Допустим он мог узнать парня, но в прошлом столкновении со «Звездой» эту команду выводил другой тренер. Но зачем на маму-то так зыркать? За такие взгляды можно и зыркалок лишиться!

К тому же… Ильясов Ренат не был для Громова младшего него фигурой неизвестной. Несколько раз он всплывал в разговорах Глеба, и его папа, то есть бывший тренер, всегда относился к нему с раздражением, даже презрением. Называл выскочкой и неуравновешенным, эксцентричным идиотом.

Второй период закончился со счетом «2:2», а в третьем «Атлант» все-таки смог навязать свою игру выдохшимся «Викингам» и вырвал победу. Шайбу на предпоследней минуте забросил Савелий Тихонов и теперь вел себя как горилла, празднуя это достижение.

Миша запыхтел от досады.

- Пойдем? - он хотел уйти сразу после свистка.

- Подожди, - попросила мама. - Кажется еще не все, смотри что-то происходит.

«Друзья! Не расходимся! - объявил стадионный комментатор. - Сейчас будет любимая часть программы для всех, кто пришел на игру и поддержал нашу команду. Игроки выберут счастливчика, который может попытать счастье и забросить шайбу в ворота. Если попытка будет удачной - мы подарим ему ценный приз, если нет - что ж, это будет отличное воспоминание!»

Трибуны погрузились во мрак, в затем замелькали прожектора. Синий, желтый, красный. Бесконечный калейдоскоп огней, который резал по глазам. Команда на льду совещалась, затем они показали какой-то жест тренеру и во мраке один единственный прожектор загорелся над Мишей.

Тишину тут же сменили восторженные перешептывания и аплодисменты поддержки.

Миша знал, что его выбрали не случайно и отказаться, сбежать, встать и уйти, положив на этот сраный вызов было бы лучше всего, но… он не мог. Мама вцепилась в его колено и даже сквозь джинсы он чувствовал какая холодная у неё ладонь.

- Ты не обязан, - шепнула она.

- Ерунда какая, - усмехнулся он, встал на ноги и двинулся вниз, хотя внутри все