Первый Артефактор семьи Шторм 2 - Юрий Окунев

твои родители разобрались как его запечатать? Неужели именно за это они поплатились?

В глазах старика мелькнула тоска. Я покачал головой.

— Нет, это не родители. Я сделал это сам.

Святослав Георгиевич тяжело поднялся, поправил очки, почесал лысину. Вздохнув, отдал приказания:

— Продолжайте поддерживать мальчика. Матвей, принеси новый артефакт — этот я опустошил неожиданно. Поняли?

Врачи кивнули и вернулись к своей работе. Затем Святослав Георгиевич повернулся ко мне.

— К сожалению, ваш план не сработал, Сергей. — В голосе врача звучало настоящее разочарование. — К сожалению, вы слишком хорошо запечатали артефакт.

Я скупо кивнул. Кулаки непроизвольно сжались, ногти вонзились в ладони. Неприятно. Очень неприятно. Отвратительно!

Но я реально ничего не мог сделать. Я с надеждой посмотрел на Святослава Георгиевича, но тот покачал головой.

— Мы так и не научились лечить такое. Мы постараемся сделать так, чтобы ваш друг не испытывал мучений. Можете попрощаться.

Врачи отступили от койки, давая мне место. Я подошёл ближе, взял его за чёрную руку. Кожа покрылась линиями почти наполовину. Местами выступала кровь из разорванных внутри тела сосудов.

— Прости, Макс, — прошептал я. — Прости за недоверие. Пусть оно и было заслуженным. Ещё есть время. Я постараюсь найти решение. Просто не сдавайся. Я вернусь.

И ушёл, оставив умирающего от неизлечимой болезни парня на больничной койке. Шансов у меня не было, но это не значит, что я не попытаюсь.

* * *

Святославу Георгиевичу Светлому было тяжело признать: он надеялся, что удастся исправить ситуацию. Справиться с редкой болезнью. Проклятье, которое никто не может вылечить, а он, светило науки и Дара — смог! Но все его методы не сработали.

А затем появился этот мальчишка, Шторм, у которого неожиданно открылся Дар. Светлый чувствовал в нём небольшой, но водоворот, который привык видеть в одарённых. Мальчишка, который рискнул вытащить самое ценное, что есть в его семье. То, ради чего убили его родителей и брата. То, о чём Совет Князей говорил несколько раз за последние два месяца.

Он не побоялся и притащил прямо ему под нос Инъектор, чтобы спасти другого. И кого? Мелкого лекаря, который сам на себя подцепил проклятье! Глупость? Да, однозначно! Пытаться лечить то, что заведомо не лечиться — это молодые да старые, иными словами, только глупые и могут.

Или тщеславные, такие как он, Святослав Георгиевич, который хочет добиться большего. Оставить след в истории не как одарённый, а как врач. Как тот, чей пик карьеры был до того, как начался Штурм.

Лечить раны и дыры — вот что он умел и за что его взяли в первые ряды штурмующих Храм. Чтобы не давать мелким душонкам людей ускользать из тел слишком быстро. И он не давал. Латал дыры и раны, пока другой Шторм, такой же наивный, пусть уже и не молодой, не отчитал его перед всем отрядом.

«Лечи человека, а не дыру! Смотри на того, с кем работаешь, а не на его диагноз! Ответ там! Ответ всегда в людях!»

И что же теперь? Божественный артефакт Штормов закрыт. Это невероятно. То, что они не могли, да и не хотели, честно говоря, делать пятьдесят лет, теперь случилось. Сможет ли малявка открыть его вновь? Если смог закрыть, то со временем сможет и ключ к замку подобрать. Но всё же он может сделать это и с другими. Лишить их преимущества.

Готов ли Святослав Георгиевич к этому? Нет. Но зато у него появилась идея, как не позволить другим запечатать его артефакт навсегда.

Святослав Георгиевич дождался окончания рабочего дня, незаметно пробрался в подвал своей больницы, прошёл в дальнюю коморку, приложил к стене ладонь, активируя Дар. Стена медленно отодвинулась в сторону, открывая обычную дверь на замке. Ключ, как всегда, был на шее.

Он открыл дверь, зашёл внутрь и закрыл на собой.

— Что ж. Пришло время нанести упредительный удар, — сказал он в пространство, которое тут же откликнулось на его слова магическим всплеском.

* * *

Сознание разорвало взрывом. Роксана потеряла понимание, где верх, а где низ. Тяжёлая обжигающая вонь гари и раскалённого металла ударила в нос, вскружила голову. Или нет и это вращается падающий вертолёт?

— Нас подбили! — крикнула она в немой попытке перекричать гул двигателей и грохот разрыва.

Свет в кабинет погас, но сквозь дыры от шрапнели в борту летающей машины внутрь проникали мечи солнца, ослепляя.

«Огонь. Там огонь», — почувствовала Привалова, слепо оглядывая грузовой отсек. Повинуясь инстинктам, она потянулась к пламени и приказала ему подчиниться. Пожар на крыше, в районе двигателя, стал стихать, словно застеснявшись своего поведения.

Тут же настала тишина, разрываемая только свистом воздуха. «Погасила искру в двигателе», — мелькнула мысль. — «Завести не успеет».

— Нужно создать кокон! Вокруг нас! — крикнула она и десяток пар глаз уставился на неё.

«Услышали, хорошо. Сколько до земли? Без разницы, ничего не успеем», — метались мысли.

— Земля, кокон вокруг нас! Защитите солдат! — приказала Роксана, чувствуя Даром, как земля стремительно приближается.

— И пилотов! — добавил Пётр.

Краем глаза Привалова увидела, что по его лицу течёт ярко-красная кровь.

— Вода, подушку вокруг людей! Лекарь, готовься, земля — кокон!

— Тьма берёт пилотов! — понял ситуацию Меньшиков, выпуская плотную, похожую на гель тьму.

«Самое то», — подумала Роксана и дёрнулась всем телом от приближающегося ощущения.

— Сейчас!

Одарённые заработали одновременно, сплёвывая кровь от ран и перегрузок. Никто не экономил силы, оперируя чистыми энергиями, без стихий вокруг. А Роксана выставила руку вправо и сжала в кулак. Раздался взрыв — она успела подорвать подлетающий снаряд.

А затем была тьма и удар, выбивший всю жизнь из неё.

Роксана со всхлипом дёрнулась, приходя в себя. Огляделась. Мокрая от слёз и пота подушка, скомканное одеяло, задёрнутые шторами окна. Из узкой щели в комнату падает серая линия света. То ли вечер, то ли пасмурно.

Девушка со стоном приподнялась, до сих пор чувствуя сильную боль в руке и рёбрах: удар о землю, даже в каменно-водяном коконе — удовольствие ниже среднего. На руке была повязка, на рёбрах пластыри.

Не глядя нашарила на прикроватной тумбочке бутылку воды, сорвала крышку, выкинула её на пол и жадно выпила весь литр, не обращая внимания, как водя стекает по подбородку и груди, как намокает ночная сорочка, как от неожиданного перепада температур твердеют соски.

Лишь убедившись, что в бутылке не осталось ни капли, он отбросила её на пол и снова оглядела комнату. Свою комнату в поместье Вороновых.

Рядом с кроватью стояла стойка для медицинской системы, сейчас пустая. Привалова проверила руку и нашла катетер, куда вводили лекарства, сейчас закрытый.