Паутина натягивается - Валерия Веденеева

К себе я пришел только ночью, лег было, но заснуть не смог. Устав без толку лежать, встал, забрался с ногами на подоконник, смотрел в окно на бледные звезды, а в голове теснились бесконечные мысли.

* * *

На следующий день, несмотря на отсутствие сна, я почувствовал себя лучше. Возможно, помогло принятое ночью решение как можно скорее овладеть всеми атрибутами своей магии на ее пике.

Да, отдавать силу Кащи было необходимо, чтобы не спровоцировать затор в течениях дикой магии и чтобы осваивать обычные заклинания, преподававшиеся в Академии. Но там никто не мог научить меня, что делать с моей магией на ее максимальном уровне, когда сила достигала то ли пятнадцати, то ли восемнадцати камней. Вероятно, этому меня не смог бы научить никто не только в Академии, но и во всей Империи. Разве что Райхан Сирота — но обращаться к нему я собирался только в самом крайнем случае и, естественно, только после того, как почищу память от всех намеков на заговор. Слишком уж господин императорский советник любил использовать ментальное давление.

После встречи с Аманой, неспособный заснуть, я вновь и вновь задавался вопросом — почему она не смогла увидеть мою любовь к ней и зажечь Искру? А потом подумал — не была ли в том вина Пресветлой Хеймы?

Да, богиню называли доброй и милосердной. Но она ревностно следила за тем, чтобы люди шли по выбранному ею пути, выполняя ее заповеди. Ревностно. Ревностно и ревниво…

Могло ли быть так, что Пресветлая Хейма не желала, чтобы ее посланник любил смертную женщину? Могло ли быть так, что она ни с кем не желала делить преданность исполнителя своей воли? Не желала и потому… что? Я даже не знал, как это правильно назвать… Закрыла мне сердце?

Я вызвал в памяти все, что знал о предыдущих посланниках богини. В хрониках их деяний рассказывалось лишь о совершенных подвигах и великих делах, но ни слова не говорилось о возлюбленных, женах, детях. Не говорилось потому, что людям, ведущим эти хроники, такие вещи казались не стоящими упоминаний, или же потому, что у посланников просто никого не было? И если верно второе, то я для себя такого будущего не хотел!

Но если я освою свою магию на пике ее мощи, если я сумею понять, как и что во мне работает, то, быть может, я сумею избавиться от ограничений, наложенных ревнивой богиней?

Если, конечно, эти ограничения существуют, и я их не придумал…

Так или иначе, я мог это сделать. Мог и хотел.

Глава 23

— Ты хочешь получить доступ в подземную лабораторию? — повторил мою просьбу старший дознаватель, когда после лекции я подошел к нему.

— Да. В хорошо защищенную, — сказал я. — И чем глубже она под землей, тем лучше. Это возможно?

— Все возможно, но сперва объясни, зачем тебе это?

— Профессор Яндре — он преподавал у нас первое время, но потом куда-то уехал — говорил, что смягченная магия, которую мы все вынуждены использовать после появления химер, не дает нам высвободить силу полностью.

— И ты хочешь сделать это в лаборатории? — дознаватель задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. — Но расположение ее под землей никак не поможет избежать затора в течениях дикой магии.

— У меня есть вот это, — я выложил на стол перед ним небольшой артефакт в форме серебряного треугольника со вставленным в центр отшлифованным сердоликом. — От Даны Дасан. Он удерживает тяжелую магию внутри запечатанного им же помещения и сам смягчает.

Когда я решил тренироваться на пике силы и обратился к Амане, оказалось, что необходимые мне артефакты давно существуют. Правда, работали они с ограничениями — только под землей, только в закрытых помещениях — отсюда и моя просьба про лабораторию.

Старший дознаватель провел над треугольником ладонью и что-то неразборчиво пошептал. Склонил голову набок, будто прислушиваясь, и кивнул.

— Хорошо, разрешение для тебя я получу.

— А моему брату можно будет там тренироваться? — тут же спросил я, подумав, что Кастиан, узнав о моей идее, скорее всего тоже захочет участвовать.

— Можно, — дознаватель чуть улыбнулся.

Уже почти дойдя до дверей, я вспомнил об еще одном моменте, который хотел уточнить.

— Господин Гоал, вы знаете, почему Бинжи оказался сегодня на лекции?

Этот вопрос вряд ли был важен, скорее его вызвало обычное любопытство. Состав нашей группы устоялся с самых первых дней, а тех студентов-новичков, которые, как Бинжи, опоздали к началу занятий, распределили уже по другим группам, так что во время учебы мы почти не пересекались. Кроме, конечно, полевой практики по сражению с монстрами — там вынужденно собирались вообще все первокурсники.

— Бинжи? — удивился дознаватель. — Это кто?

— Мелкий худой парень с кудрявыми темными волосами, — пояснил я.

— А, этот мальчик. Ну да. Он попросил разрешения присутствовать на лекции, я не стал отказывать. Ты против?

— Нет, вовсе нет, — только тут до меня дошло, что причиной появления Бинжи могло быть плохое отношение к нему других студентов в его обычной группе. Ко мне за помощью он не обращался, но это не означало, что у него все хорошо. — Если у нас ему нравится больше, то пусть учится здесь.

* * *

Разрешение на использование лаборатории дознаватель отдал мне только через три дня.

— В виде исключения и в благодарность за службу, которую ты сослужил Академии, — сказал он, протягивая свиток, внизу которого переливалась всеми оттенками зеленого магическая печать ректора. — Ограничений по использованию лаборатории нет, можешь проводить там хоть круглые сутки. Брать туда тоже можешь кого хочешь — но и за последствия отвечать будешь лично.

Я посмотрел в свиток, потом, недоуменно, на него.

— Тут написано — лаборатория высшей степени защиты, три слоя артефакторной блокировки на всех поверхностях и еще что-то там встроенное в стены. Что может пойти не так?

— Знаменитые последние слова очень многих магов, — дознаватель покачал головой. — Будь уж так добр, постарайся случайно не призвать туда высших демонов, не открыть ход в Бездну и не вытащить из океана Великого Кракена.

— Там даже одно щупальце кракена не поместится, — возразил я, — тем более целый.

— То есть ты не собираешься отрицать, что планируешь первое и второе? — немедленно спросил дознаватель таким тоном, будто подозревал меня в опаснейшем заговоре