Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

имя, и это совершенно особенное, я бы даже сказала, судьбоносное совпадение.

Темань слышала слова, но смысл не сразу доходил до неё, перекатываясь гулким эхом между сгустками звёздных скоплений.

— Глубокие чувства? — пробормотала она, а её ноги, казалось, были погружены в студёные струи Одрейна. — Ты хочешь сказать, что вы с ней... Она и вы...

— Да, мы любим друг друга, — последовал гулко-звёздный ответ.

— Госпожа Эллейв, ты хочешь жениться на сестрице Онирис? — вскричал вдруг Ниэльм.

Его громкий возглас разбил морок, звёздные чары с тихим звоном рассыпались, и Темань увидела перед собой ясное, волевое, красивое, светлоглазое лицо гостьи, излучавшее волчью силу — спокойную и обузданную, но уверенную и всегда добивающуюся желанной цели. В этой уверенности было что-то роковое, неотвратимое, а в линии этих чувственных, энергично сжатых губ таилось предупреждение: «Да, я здесь для того, чтобы получить мою женщину. Я пришла за ней и без неё не уйду». Нет, не жестоким инеем мерцали эти ясные глаза с пушистыми ресницами, не мертвящим морозом веяло от них, а лишь прохладой морских волн, сверкающих под лучами дневного светила. Ласка колышущейся воды — лишь с виду мягкая и податливая. В её глубине таилась непобедимая сила морской стихии, способной разбивать в щепки тщеславные попытки разумных существ укротить её, воцариться над нею.

В цветущих кустах вдруг что-то зашуршало, а затем раздался вопль:

— Ай! Чтоб тебе в дерьмо драмаука влипнуть!

Все они разом обернулись: из кустов, продираясь сквозь ветки, выбрался Эрдруф. Физиономию у него исказило от боли, он держался за ужаленную насекомым губу.

— Проклятые хуммельбины! — простонал он. — Разлетались тут!

Эллейв посмотрела на паренька с усмешкой.

— Они летают, чтобы делать свою работу — опылять цветы, — сказала она. — А вот что делал в кустах ты, приятель?

— Да я... Я тут отдохнуть решил, — морщась и трогая мигом раздувшуюся губу, страдальческим голосом ответил Эрдруф. — В тенёчке. Отдыхал себе, никого не трогал, а тут эти гады летучие... — Эрдруф опять скривился, осторожно прикасаясь подушечками пальцев к пострадавшему месту, а потом, многозначительно прищурившись, сообщил: — Я совершенно случайно услышал, госпожа корком, что ты вроде как с госпожой Онирис того-этого... Ну, свадьбу сыграть хочешь. Дело-то хорошее, что тут скажешь... Вот только... Я подумал, что тебе следует знать кое-что. Дело в том, что Збира тоже госпожу Онирис в жёны взять хочет. Они тут на днях на речку ходили купаться... — Мальчишка с намёком поиграл бровями, а улыбочка у него вышла странная и кривая из-за распухшего рта. — Сидели на бережке голые и обнимались!

— Что?! — воскликнула Эллейв, сверкая глазами. — Что ты мелешь?!

Она двинулась на него, грозная и гневная, вселенная её взгляда озарялась негодующими вспышками. Эрдруф оробел и попятился назад, в кусты.

— Да я... Я только рассказал, что сам видел и слышал, госпожа корком!

Стальные пальцы Эллейв поймали ухо паренька, точно кузнечные клещи, и он запищал от боли.

— Как смеешь ты такое говорить об Онирис? — прогремела она.

Эрдруф сдавленно пискнул:

— Клянусь, госпожа корком... Всеми священными печёнками и селезёнками Махруд... Да чтоб мне не сойти с этого места! Чтоб у меня не только губу, но и всё тело раздуло и брюхо вспучило! И чтоб пальцы на ногах отсохли, если я вру!

Эллейв выпустила ухо мальчика и, подрагивая побледневшими ноздрями, обратила на Темань затянутый предгрозовым мраком взгляд.

— Прошу меня извинить, госпожа Темань, — проговорила она тихо.

А Эрдруф — и впрямь шельмец! — сразу почуяв, куда ветер дует, показал пальцем в сторону окна на втором этаже:

— Вон, вон её комната, госпожа корком!

Эллейв даже не стала благодарить его за подсказку: она уже не замечала его, точно пустое место. Её глаза, тревожные, штормовые, вскинулись к окну, за которым мирно дремала сейчас Онирис, не подозревающая о том, какая буря сейчас разразится.

Утренняя дрёма девушки прервалась стуком в дверь.

— Онирис, это я, Эллейв! — узнала она родной и любимый голос. — Прости, что тревожу в такую рань, но нам нужно поговорить.

Какие-то нотки в её голосе вмиг встревожили Онирис, и её сердце, неторопливо и мерно бившееся во сне, от внезапного пробуждения загрохотало столь сильно, что она от нехватки воздуха разевала рот, как выброшенная из воды рыба.

— Что случилось? Входи, я не сплю, — только и смогла пробормотать она, садясь в постели и протирая пальцами уголки глаз.

Дверь открылась, и Эллейв вошла. От взгляда в её глаза, потемневшие, как штормовое небо, Онирис в тот же миг затрясло и обдало волной холода. Сердцебиение нарастало, она усиленно втягивала воздух, но его всё равно катастрофически не хватало.

— Онирис... Мне стало известно, что Збира тоже имеет на тебя виды, — сказала Эллейв негромко и сдержанно, но лицо её, всегда ясное, сейчас было темнее тучи. — Это правда?

Откуда ей стало это известно? Мысли Онирис заметались, сердце изнемогало, в груди нарастало жуткое, мертвенное ощущение. Сквозь нарастающую дурноту она пробормотала:

— Я не успела тебе сказать, Эллейв... Я сама... Сама была поражена её предложением. Оно стало для меня... неожиданностью.

Штормовой ветер взгляда обрушивался с такой силой, что душа Онирис уже еле держалась в теле.

— Между вами что-то было? — спросила Эллейв, и её тихий голос был для Онирис страшнее, чем крик.

Она не прикасалась к девушке и пальцем, не трясла её за плечи, просто смотрела — грозно, вопросительно, страшно, а у той на горле точно удавка затягивалась. Мертвящее чувство заливало грудную клетку и распространялось по всему телу — будто ледяная буря шла и мгновенно замораживала всякое движение жизненных соков. Голова же, напротив, наливалась раскалённой тяжестью, и, прежде чем потерять сознание, Онирис смогла лишь прохрипеть:

— Никогда...

Она уже не видела, как в комнату следом за Эллейв ворвалась обеспокоенная матушка. Увидев дочь, безжизненно повисшую в объятиях Эллейв, которая сама была бледнее смерти, Темань бросилась к ней.

— Онирис! Онирис, дитя моё! Что с тобой? — звала она, гладя и похлопывая дочь по щекам. Приложив руку к её груди и уловив безумный трепет сердца, она вскричала: — У неё приступ! Сердцебиение! Врач сказал, что ей следует избегать волнений... Лекарство! Её настойка!

Трясущимися руками Темань принялась рыться в дорожном сундучке дочери, нашла флакон с сердечным лекарством.

— Воды! Скорее, воды! — воскликнула она.

Эллейв, бережно опустив девушку