Незнакомцы - Мария Анатольевна Акулова

тачке кататься. И охуенный телок трахать…

— Будут у тебя телки, дурак. Не стони.

Чувствую, что телефон в кармане вибрирует. Не хочу доставать здесь. Отъехать бы на пару километров. Только это самообман, который содержательно нихуя не поменяет. Я собираюсь уничтожить её отчима, на сколько километров ни отъедь.

На второй и третьей вибрации всё же не выдерживаю: ее сообщения, запах, вкус, голос, выдох… Всё это очень желанно.

Я подсел. Залез. И влип.

Как и она.

«Я забыла у тебя заколку»

В грудной клетке — урчание и хищный рык. Каждое её слово попадает в какую-то цель.

«Снова хочу трахаться пишется не так, Лолита»

«Снова хочу трахаться, Руслан»

Сука. Ну и как не улыбаться?

Блокирую моб и прячу. Тебе я не откажу, мажорка.

Поднимаю взгляд на развернувшегося Вяземского. Он протягивает руку:

— Удачи, Рус. Об одном прошу: думай головой. У тебя будет ещё куча девок. Лучше в разы.

— Конечно.

Так и будет. Куча других девок и небольшой камень на душе. Он будет выделяться ярким белым цветом. Ляжет где-то ближе к вершине моей личной горы. Может быть, карабкаясь дальше, именно на нем я и сорвусь. Но это будет потом, а пока: одним грехом больше, одним меньше, какая разница?

Только чем её больше, тем сильнее мне её хочется. Тем болезненнее слепит яркий белый свет.

И вместо того, чтобы контролировать происходящее, я спускаю голодного волка с цепи.

Глава 26

Руслан

Ложь — это просто инструмент достижения цели. Не хуже и не лучше других.

Я давно пользуюсь им дозировано и умело. Не помню, чтобы возникали проблемы. С угрызениями совести я в принципе сто лет назад раззнакомился.

А что же теперь?

Не знаю. Но что-то внутри неуклюже ворочается.

Нежность во мне тоже абсолютно атрофирована. Возможно, её не было даже в базовой прошивке. Как не было любви. Семьи. Защиты и поддержки.

А сейчас по плечам скользят осторожные тонкие пальцы и у меня волосы дыбом от непривычного удовольствия. Хочется и дернуться, и вжаться в голый живот сильнее. Совсем расслабиться. Замереть, а то и просто сдохнуть.

Голая Лола обнимает торс ногами и изучает плечи пальцами. Я вдыхаю её — она пахнет сразу и сексом, и отголосками девственности. А я урчать готов от удовольствия.

Пальцы едут по узорам. Ладонь ведет вверх по затылку против роста волос.

Я поглаживаю её бедра, поощряя действия, в которых, вроде бы, не нуждаюсь.

Я секс люблю. Яркий и местами грубый. Но и так, оказывается, тоже прикольно.

Вживую намного лучше, чем было в телефоне. Пиздеж с горячим телом не сравнится.

Наедине с ней в безопасной от прослушек квартире я позволяю себе больше, чем где бы то ни было. И с кем.

Прижимаюсь губами к животу. Скольжу выше.

Лола хихикает — ей щекотно, но не отталкивает, как и я не отталкиваю её.

Ей интересно знакомиться с моим телом. Мне — с её чувствами.

Давлю за бедра, подтягиваю ниже под себя. Она съезжает.

Улыбается, а когда смотрю в глаза — они покрыты поволокой. Губы красные и припухшие. Кожа бархатистая и мягкая.

Мажорка сегодня чуть-чуть пила. Позволила раздеть себя медленно и сладко выебать. Первый заход избавил от скованности, которая, бывает, всё же проскальзывает.

Может интуиция ей подсказывает, что со мной нельзя совсем уж доверять, но я борюсь с интуицией. И пока побеждаю.

Уложив под себя, трогаю губами губы. Спускаюсь ниже. Она вытягивает шею, как бы давая понять, что с каждым сантиметром нужно хорошо поработать, но меня больше интересует то, что ниже. Дохнув на нежно-розовый упругий сосок, втягиваю в рот и посасываю. Лола охает и прогибается.

Между стройных, плотно обхвативших мои бока, ног, я уверен, призывно-влажно. И я сегодня не раз ещё свое возьму.

Но в этих стенах время не несется. И мне тоже не очень хочется спешить.

А мажорка, судя по всему, ко всему привыкает. Потому что когда-то розовела и смотреть боялась. А теперь — с интересом, как я играю с сосками. Покусывает улыбающиеся губы, непроизвольно напоминая, как сосала.

На самом деле, точно лучше, чем я играл в теннис. "На троечку" — это я пиздел. Она пиздеж прощает.

А я переключаюсь на другую грудь.

Лола расслабляется, откидываясь обратно на подушку.

Я пальцами плотно сжимаю тонкую талию. Она хрупкая, изящная, будто фарфоровая. Красивая кукла в мире грязных бабок. Моя сладкая конфета.

Целую ребра, дую в пупок, она берется за затылок и толкает ниже. Я даю, что просит.

Немного ласки. Соблюдя дозировки — напора.

Но хуй слишком сильно просится в нее. И отказать себе я не могу.

Меняю позу — усаживаю сверху. Она принимает, туго обхватывая член стенками. Упирается в мои плечи и начинает двигаться.

Тянется к губам — целуемся.

Пока — без слов, которые кажутся ненужными. Под сердцебиения и звуки очень разных дыханий, которыми я вытравливаю из головы лишние мысли.

Лолита сама задает темп. Сама ускоряется. Впивается ногтями в мою кожу. Я концентрируюсь взглядом на ее лице и получаю от этого отдельную дозу удовольствия. Ей так хорошо, что кажется даже лихорадит. Спускаюсь ниже — грудь покачивается. Я сжимаю её ладонями, она накрывает мою руку сверху и стискивает сильнее. Снова тянется к губам и отвечаю.

На мое крайне дружелюбное:

— Помочь? — она быстро кивает. И я чувствую себя ебаным рыцарем.

Прижимаю спиной к матрасу. Она любит, когда руки сверху. Чувствовать себя подчиненной и даже немного подавленной.

Это нормально для женщины. Инстинкты. Она хочет кончать под сильным. Только в её случае между нормой и возможной жестокостью тех же действия — тонкая-тонкая грань.

Прогибается, стонет, сжимает член до того туго, что уже у меня из глаз валят искры. Разжигает во мне страшную жадность. У меня же тоже, сука, инстинкты. В отличие от чувств их учить меня не надо было с детства. Лола извивается и стонет протяжно, а я оттягиваю толчок за толчком. Хочу… В нее.

Сдерживаюсь.

Выхожу, оттолкнувшись. Сжимаю головку. У нее в глазах туман. Руки подрагивают, но между нами столько животного, что сдержаться, бывает, не можем вдвоем.

Она сбивает мой кулак и накрывает член пальцами. Мои зарываются в светлые волосы, давлю. По члену скользят те самые сладкие губы.

Сука, это слишком хорошо. Срывает стопы.

Толкаюсь глубоко и спускаю в горло.

Дальше — падаем. Она дрожит. Ей, может, слишком даже с учетом того, что сама предложила.

А я всё так