Я тебя уже присвоил - Кристина Майер

клубника, фрукты. В ведерке стоит охлажденная бутылка шампанского.

— Не замерзла? — спрашиваю Марину и подхожу к камину, чтобы его разжечь.

— Только ноги. Но совсем чуть-чуть.

Я был против, чтобы она ехала в туфлях, но тут моя женщина проявила упрямство. «Будет преступлением под это платье надеть другую обувь», — сказала она.

Разжег камин, разлил по бокалам шампанское. Расположившись перед горящим пламенем, я притянул Марину к себе, чтобы она скорее согрелась. Я нереально счастлив. Все проблемы мы начнем решать после праздников, а в эти дни мы будем принадлежать друг другу...

— Давай включим музыку? — тихо шепнув в шею, касается губами кожи, запуская волну возбуждения. Я и так на взводе рядом с ней, а она срывает заслонку контроля.

Отстраняюсь, нахожу пульт, включаю в колонках классическую музыку, возвращаю Марину в свои объятия. Она за это время успела достать из своей сумки подарок — продолговатый футляр, в котором лежит ручка известного бренда.

— Это тебе. Сложно было выбрать подарок такому мужчине, как ты...

— Ты — мой самый лучший подарок, — страстно целую в губы. Останавливаюсь в шаге от того, чтобы начать ее раздевать. С ума меня сводит, не могу ею насытиться. Безумно вкусная и манкая женщина. — Спасибо, теперь только ею буду ставить подписи в договорах, — медленно пьем шампанское, целуемся, продолжая разжигать в крови пожар.

Забираю пустой бокал, ставлю их на каминную полку. Достаю спрятанные в нише бархатные коробочки. Одну опускаю в карман, вторую передаю Марине. Открывает смотрит на меня с изумлением.

— Ахмед...

— Она уже оформлена на тебя.

— Это слишком...

— Не слишком, Марина. Этот автомобиль безопаснее и надежнее, — придется убеждать взять подарок.

— Он стоит целое состояние!

— Моя жена должна иметь все самое лучшее.

— Я тебе пока не жена...

— Но ведь станешь ею? — достаю из кармана вторую коробочку, открываю, вынимаю кольцо. По щекам моей красивой девочки бегут слезы. — Я тебя уже присвоил, Марина, но, отдавая дань традиции, все-таки спрошу: ты выйдешь за меня замуж?

— Да, — выдыхает едва слышно, но этого более чем достаточно. Взяв ее за руку, надеваю кольцо на палец.

— Я люблю тебя, — целую сладкие губы. Подхватываю на руки и несу в спальню.

— Я люблю тебя, мой единственный, самый лучший мужчина...

Эпилог

Марина

Полтора года спустя

— Как поживает моя сестренка? — на кухню заглядывает Хетаг.

— Все отлично, — улыбаюсь взрослому пасынку. — Толкается, — указываю на живот, который активно пинают изнутри. Я почти неделю перехаживаю, принцесса не спешит покидать уютный кокон, а нам всем не терпится уже с ней познакомиться.

Последний месяц беременности меня ни на минуту не оставляют одну. Ахмед не летает в командировки, а когда он в офисе, дома всегда кто-нибудь присутствует. После лечения, как и говорила Наталья Владимировна, я практически сразу забеременела. Увидев заветные две полоски на тесте, проревела от счастья весь вечер.

— Мелкая, как только начнешь ходить, куплю тебе мяч, — громко обращается к моему животу Хетаг, будто уверен, что сестра его слышит.

Даже не верится, что когда-то я боялась предстать перед родней Ахмеда. Мне и не пришлось. Вспоминая, как о нас узнал Хетаг, а следом все остальные, я наверняка покрываюсь красными пятнами. Младший сын Ахмеда вечером первого января решил вернуться в особняк и застал меня на кухне в рубашке отца. Больше на мне ничего не было.

— Круто! — сказал он, удивившись совсем немного. — У вас серьезно? — спросил парень. Я не знала, что ответить, но решила не врать.

— Более чем, — подняв руку, продемонстрировала кольцо на пальце. Хетаг перевел взгляд на отца, который в этот момент появился на кухне.

— Поздравляю. Рад за тебя. Когда свадьба? — я не слышала в голосе сарказма или злости, младший сын искренне был рад, и меня немного отпустило.

— Через месяц, — сообщил Ахмед.

Через месяц мы расписались и отметили свадьбу в узком кругу родных и друзей. Ахмед хотел устроить роскошную свадьбу, но я отговорила его. Для себя я усвоила, что счастье любит тишину, своим счастьем я не готова была делиться со всем белым светом...

Мы отлично ладим с семьей Ахмеда, парни приняли меня в свою семью. Конечно, они не относятся ко мне, как к мачехе. Могут, конечно, пошутить на эту тему. А так я для них скорее старшая подруга.

— Завтракать будешь? — открываю крышку кастрюли, в которой варится каша. Мои пристрастия в еде менялись всю беременность: то мне хотелось соленого, то острого, а в последний триместр меня тянет на правильное питание, за что я благодарна своей доченьке.

— Каша? Нет, — мотает головой, корча рожу.

— Могу что-нибудь приготовить, — кивнув на холодильник, полный продуктов.

— Бутеров будет достаточно.

Достаю из холодильника ветчину, листья салата, помидоры...

Застываю, возвращая продукты на место. Чувствую, как по ногам побежала теплая жидкость. Впервые я пожалела, что не позволила Ахмеду оставить дежурить у дома скорую...

— Хетаг, ты можешь позвать Ларису? — говорю ровно и спокойно, чтобы себя не выдать, но это ведь Арданов, от них сложно что-то скрыть.

— Что случилось, Марина? — отставляет чайник, что поставил на плиту. Смотрит на меня, конечно, все замечает. — Воды отошли? — интересуется бесстрастным голосом, словно каждый день сталкивается с чем-то подобным.

Достает телефон, звонит отцу и сообщает, что везет меня в клинику. Предупреждает Лелю. К нам тут же врывается Спартак.

— Как ты себя чувствуешь? Есть боли? — спрашивает меня будущий светило медицины.

— Нет, но тянет поясницу.

— Я за вещами, — Хетаг спешит по лестнице наверх. Спартак всовывает в руку мой телефон, мне уже звонит Ахмед.

— Как ты, моя девочка? — заботливый родной голос сразу же успокаивает. — Я уже еду в клинику. Тебя там ждут...

Через шесть часов на свет родилась наша малышка — мое бесконечное счастье. Когда мне дали ее в руки, я испытала ни с чем не сравнимые эмоции. Ахмед все время был рядом. Я безмерно благодарна ему за то, что он ворвался в мою жизнь и наполнил ее смыслом...

Позже, когда меня уже помыли, переодели и перевели в палату, принесли и малышку. Приложили к груди.

— Теперь у меня две красавицы, — с невероятной нежностью он смотрел