Профессор Амлетссон - Адель Гельт

оказавшаяся в салоне как-то незаметно: я был готов поставить последний дюйм своего хвоста против мятого rubl', что в дверь она не входила. - Настоящий ученый не признает информации ненужной, разве что, считает таковую временно не востребованной!

Хьюстон выставил перед собой ладони, как бы защищаясь от чего-то или кого-то. Стало понятно, что сейчас я вижу новую часть какого-то старого спора, весьма, впрочем, дружелюбного: никто из оппонентов не обижался сам и не имел в виду обидеть другого.

- Ну и что, я и не считаю, что меня можно назвать ученым, тем более — настоящим. Я, товарищ Бабаева, видите ли, ин-же-нер, - чуть ли не по складам произнес американский коммунист, - то есть, практик. - Денис откинулся на спинку сиденья: мобиль неспешно, без рывков, но уверенно, набрал крейсерскую скорость. - Круг знаний ограничен, зато уровень навыка превосходен. Или, будем скромнее: почти превосходен.

Пикировка продолжалась еще некоторое время: я, по правде сказать, скоро упустил нить беседы, да и собеседники мои перешли на обсуждение явлений, процессов и даже лиц мне непонятных — спрашивать же я, во-первых, постеснялся, во-вторых, стало лень.

Профессора Амлетссона в моем лице почти что сморил сытый сон: все, происходящее в салоне микроэсобуса я воспринимал сейчас сквозь легкую полудрему. Жизнь, отчего-то, вновь обрела приятные глазу краски и интересный смысл.

Что интересно, параноидальная мысль «проверить, не заколдовали ли меня на добродушие», как появилась, так и пропала, или, по крайней мере, оказалась отложена на потом.

Шоссе местные дорожные строители проложили отменное. Даже последние, очевидно грунтовые, километры, почти не отличались по плотности и равномерности полотна от асфальтированной части.

То ли ехать пришлось недалеко и недолго, то ли я, действительно, в итоге уснул… Оставшаяся дорога, в общем, пролетела совершенно незаметно.

Мобиль остановился, и без того почти неслышимый двигатель полностью затих, со стороны места шофера хлопнула дверь.

Мы, кажется, приехали.

Глава 19

Мне нравится все масштабное, или, попросту, большое.

Правда, слухи о том, что представители моего народа, дескать, страдают клаустрофобией — и даже просто отличаются повышенной к ней склонностью — бессовестно врут. Попробуйте оценить разницу между «страшно в помещении» и «комфортно на вольном выпасе». Получилось? Я и не думал в вас сомневаться.

Так вот, Объект оказался таким, как и ожидалось: масштабным.

- Вот, - Наталья Бабаева обвела горизонт широким жестом ладони.

Не знаю, насколько тогда была обширна толково занятая территория: может, гектаров тридцать, может, все пятьдесят. Моего врожденного чутья никогда не хватало на то, чтобы оценить площадь, например, городского квартала, или даже расстояние до него, хоть сколько-нибудь верно. Бывало даже и так, что мне искренне казалось: какой-нибудь сквер занимает пару гектаров, в действительности я ошибался раз так в десять. Именно поэтому площадь я решил не оценивать: в конце концов, кто мешает немного позже подсмотреть требуемое в каком-нибудь официальном документе?

Я, честно говоря, ждал не то, чтобы меньшего — просто другого. Выстроенные по линейке одинаковые бараки, идеально-радиальная застройка территории, непременный плац в самом центре, могучая скульптура коммунистического вождя, вокруг которой, как известно, и строятся все, даже временные, советские поселки…

Все оказалось совершенно не таким.

Для начала, никаких одинаковых бараков. Чудо человеческой организации, мне явленное, оказалось состоящим из целого набора разномастных объектов — более мелких, не удостоившихся заглавной буквы в начале слова: представлено было совершенно всякое.

Десяток симпатичных двухэтажных домиков, современный жилой корпус этажах о четырех, изрядное количество ярко раскрашенных вагончиков наподобие тех, что иногда еще отводят для жизни иностранным рабочим и у нас, в Атлантике.

Наособицу расположился палаточный лагерь: от обилия ярко-красных, рыжих, зеленых и голубых тентов, разбросанных по скромно огороженной территории безо всякой видимой системы, немедленно принялось рябить в глазах.

Я догадался: палатки принадлежат студентам, или еще какому-то такому народу, молодому и не очень серьезному, по самому своему статусу не заслужившему более солидной рабочей резиденции. Догадался, но решил, все же, уточнить.

- Молодым везде у нас дорога, - ответила на мой вопрос администратор Наталья Бабаева.

Дрогнул эфир, и я понял: это не просто фраза, но мантра — из числа тех, вроде бы обычных, речевых конструкций, что каждодневно и ежечасно заряжаются эфирной силой советских людей, убежденно и сильно повторяющих вот эти вот простенькие заклинания.

Бытовало в наших, атлантических, странах, даже некоторое мнение… Например, сенатор конгресса САСШ по фамилии МакКарти, утверждал, что советские мантры — часть опаснейшего красного колдовства, прямо предназначенного для призыва демонов, и не мелких, полезных в бытовом смысле, а настоящих князей потустороннего плана, деятельно несущих смерть и разрушение… Время, однако, шло, мантры набирали силу, демонические аристократы на зов советских волшебников, отчего-то, отзываться не торопились, и идея зловредности красного колдовства как-то сошла на нет сама собой.

Сам я этого, конечно, не помню: рассказывал даже не родитель, а сразу дед: отец отца.

- Дорогу молодым! - отшутился, как бы замыкая эфирный дуплекс, ваш покорный слуга. - Недешево, наверное, обходится привлечение студентов к подобного рода делам? Учи их, корми, лечи, а уж сколько всего интересного они могут сломать — прямо захватывает дух!

- Сами поломают, сами отстроят, - улыбнулась администратор, видимо, подпустив немного своего русалочьего обаяния: во всяком случае, шерсть моя попыталась встать дыбом, уши же, наоборот, сами собой прижались к черепу — вдруг захотелось, чтобы меня, извините, погладили. Взять себя в руки, впрочем, удалось почти сразу.

- Слабо представляю себе юных строителей, - отшутился я. - Конечно, может быть, некоторые обстоятельства…

-Именно они, профессор, - согласилась русалка. - Это не просто студенты, это всенародное движение молодых созидателей, активно поддерживаемое партией и правительством. Называется по-советски словом Stroyotriad, переводится — «строительный отряд». Да здесь, на Объекте, руками этих вот, слабо Вами представляемых, отстроена мало не половина домов и не только!

Я покивал уважительно: скорее всего, полезность юнгарбайтеров была сильно преувеличена в целях, так сказать, пропагандистских, но спорить сейчас не хотелось. Вместо этого некий сомневающийся профессор продолжил, так сказать, первичный осмотр.

В нескольких местах красовались прямоугольные