Паутина натягивается - Валерия Веденеева

— Но… откуда? Или… Из казны? Мне, как пострадавшему? — интонация выдавала, что такой вариант казался ему невероятным.

Я с сожалением покачал головой.

— Из императорской казны сейчас даже ломаного медяка не дождешься.

— Тогда… это деньги тех убийц?

Я снова покачал головой.

— Эти монеты — часть моей награды за помощь в поимке опасных преступников, — я показал на кошелек. — Награда пришла напрямую от Северной Канцелярии, не из казны.

— Тогда я тем более не понимаю. Если это твое…? — Бинжи сделал движение, будто собирался вернуть мне деньги.

Я поднял руку, останавливая его.

— Ты первым пострадал от них, хотя ни в чем не был виноват. Мне показалось, что будет справедливо, если я с тобой поделюсь. Ну и это только треть моей награды, сильно не обеднею… — Понятно было, что парни, погибшие во время жертвоприношения, пострадали еще сильнее, но мертвецам деньги точно не нужны, а их похороны прошли за счет Академии.

Бинжи некоторое время молчал, потом открыл кошель и уставился внутрь. Сглотнул.

— Я никогда… никогда не держал в руках столько денег, — проговорил тихо.

Да, что-то подобное я и предполагал. В семье парня не только денег, но и хлеба-то была явная нехватка. Хорошо хоть читать умел.

— Почему ты не пошел к коменданту, когда эти двое забрали твою форму? — спросил я.

Подросток поднял голову и посмотрел на меня.

— Я ходил. Он даже не стал слушать, отмахнулся и выставил за дверь.

Я нахмурился — это было подозрительно… Хотя, с другой стороны, очень в характере коменданта — конфликтов он боялся и всячески избегал, перед сильными и влиятельными лебезил, слабыми помыкал.

— Я с ним побеседую, — пообещал я мрачно. — И вот еще что: если кто-нибудь из студентов что-то у тебя отберет, попытается отобрать, или будет обижать как-то иначе — скажи мне. Я разберусь.

Бинжи смотрел на меня со странным выражением, которое я не мог понять.

— Почему? — спросил он тихо. — Зачем тебе мне помогать?

Я пожал плечами. Сейчас здесь находилась моя территория, сейчас здесь должен был царить порядок, а третирование мелких и слабых этот порядок нарушало. Я ощущал это на каком-то глубинном уровне, почти невыразимом словами. Инстинкт, как говорил Кастиан? Ну пусть будет инстинкт.

— Ты не сделал никому здесь ничего плохого и не заслуживаешь дурного обхождения, — сказал я вслух.

— И это… это единственная причина?

— Ну да. Мне ее достаточно.

У подростка неожиданно задрожали губы, а потом он в голос всхлипнул. Я заморгал, с растущим изумлением глядя, как из глаз Бинжи покатились слезы, как он сгорбился, наклонил голову, будто это могло скрыть влажные полоски на его щеках и часто падающие капли.

— Ты почему ревешь? — спросил я, не пытаясь скрыть недоумение.

С плачущими людьми я сталкивался редко и понятия не имел, что в такой ситуации полагалось делать. Знал только, что взрослые люди слезы лили редко, и только от большой обиды или боли. Но к Бинжи это ведь не относилось? Деньгам он вроде обрадовался. И обещание защиты — точно не причина рыдать.

— Не… не знаю, — Бинжи хлюпнул носом.

Так, ладно. А если посмотреть на ситуацию с другой стороны? Бинжи был мелким и слабым — возможно, его следовало сравнивать с детьми, а не со взрослыми. Ревущих детей я видел довольно много — когда гулял по столице, мне часто попадались спешащие куда-то матери с детьми или даже целые семьи, и мелочь порой хныкала, а порой ревела в голос. Причины тех слез, как я помнил, оказывались самые разнообразные, от разбитой в кровь коленки до отказа родителя взять отпрыска на руки. А еще бывало, как у Бинжи, когда мелкие сами не знали, почему ревели.

Так или иначе, но я запомнил, что плачущих детей обычно утешали.

Но я-то этого не умел…

Хотя нет, не совсем. Я успокаивал малявку Тею в городе мертвых, когда она боялась. Правда, реветь она там не ревела, даром что была в несколько раз младше Бинжи.

А как я это делал?

Вроде так.

Неуверенно протянув руку, я погладил Бинжи по голове.

Тот всхлипнул громче, а потом быстрым, почти неуловимым движением развернулся ко мне, придвинулся ближе и уткнулся лицом мне в форму на груди, одной рукой судорожно вцепившись в ее материал, другой сжимая мешочек с монетами, и по-прежнему продолжая реветь.

Да, совсем как Тея тогда, только за минусом слез.

Ладно.

Я обнял его одной рукой и легонько похлопал по спине, сам ощущая, насколько неуклюжи мои жесты. И с мысленным вздохом подумал о том, как порой бывают непонятны человеческие эмоции.

Глава 20

— Ну что ты ревешь как маленький? Сколько тебе лет-то, а? — сказал я укоризненно, когда стало понятно, что своим ходом слезы не остановятся.

— П-пятнадцать, — Бинжи шмыгнул носом.

— Сколько? — переспросил я недоверчиво.

— Скоро будет пятнадцать, — поправился тот.

Еще того не легче! Я прекрасно помнил, что инициация проводилась только после того, как кандидату в маги исполнялось восемнадцать лет — раньше ни тело, ни разум не были способны справиться с мощным потоком силы.

Кастиан как-то вскользь упомянул, что в старые времена некоторые кланы проводили эксперименты — категорически неодобряемые Церковью и имперскими законами — и заставляли инициироваться детей и подростков. Выживших среди тех не было.

— Но как у тебя получилось пройти инициацию? — спросил я. Понятно, что иначе Бинжи студентом бы не стал.

Он всхлипнул и отодвинулся, открыв красное и опухшее от слез лицо. Я вытащил из-за манжета рукава платок и протянул ему — носить платки с собой полагалось по правилам этикета, и сегодня был первый раз за очень долгое время, когда он пригодился.

— У меня была дикая инициация, — все еще неровным голосом сказал Бинжи.

— Правильно говорить стихийная, — поправил я его машинально и тут же спросил: — Как это получилось?

Подросток глубоко вздохнул. Отвел от меня взгляд и уставился на заросли кустарника.

— Меня собирались убить, — произнес он нехотя. — В лесу. Я… я правда думал, что умру там. Что все… А потом пришла магия. — Он замолчал.

— И что?

Бинжи пожал плечами.

— И она их уничтожила.

— Их, то есть демонов? — уточнил я. — На тебя ведь напали демоны?

Подросток