Крах всего святого - Илья В. Попов

Теперь на дереве качались пятеро висельников. Вокруг одной из них — совсем юной девушки со спутанными волосами — уже склочничало воронье, дерясь за самые лакомые кусочки. Этьен ненароком поежился, взглянув на посиневшее горло, поделенное надвое запекшимся порезом — перед тем, как девушка заболталась в петле, ей «милосердно» перерезали горло. Мальчик сглотнул подступивший к горлу кусок и спросил:

— Раймунд… то есть, ваше величество… это было обязательно?

— Я не король, Этьен, так что можешь обращаться ко мне просто по имени. Эти люди пытались отравить наших лошадей, — рука в тонкой перчатке сжала худое плечо. — Но я скажу тебе так: королям нередко приходится принимать тяжелые решения.

— Но разве король должен убивать собственных подданных?

— Они — приспешники узурпатора, захватившего трон. Наши люди, — Раймунд обвел рукой, — следуют за нами и служат правому делу.

Вокруг них солдаты Раймунда, пыхтя и отдуваясь, нагружали запряженные повозки едой и питьем: тушами овец и коз, солониной, кувшинами с молоком и вином, колесами сыра, бочонками с питьевой водой, кадками с овощами. Некоторые крестьяне снабжали войско Раймунда по доброй воле, искренне поддерживая его претензии на корону, некоторые — нехотя и ворча себе под нос, но каждый из них получил до последнего медного гроша за любой кусок хлеба, который достал из погреба. Многие сторонники Черного Принца — в особенности, бывшие солдаты и бродячие рыцари — нередко ворчали о такой «щедрости», привыкнув забирать все нужное силой, но в этом вопросе Раймунд был непреклонен. Этьен не знал, откуда его господин берет золото — нередко Раймунд раздавал монеты просто так, целыми горстями, но судя по всему, поток драгоценного металла если и иссякнет, то еще не скоро.

— Это все равно неправильно, — пробормотал себе под нос мальчик, пнув лежавший под ногами камешек.

— Ты еще поймешь, — не стал спорить Раймунд. — Тебе многому предстоит научиться.

Этьен тяжело вздохнул. Он слышал это уже сотни, если не тысячи раз: учиться владеть мечом и копьем, учиться читать на старом и новом наречии, учиться держаться в седле, учиться говорить на нескольких языках и вести себя при знати… быть королевским оруженосцем оказалось куда труднее, чем он предполагал.

Но ему грех было жаловаться — вряд ли это хуже, чем всю жизнь прозябать в монастыре, видя лишь пыльные книги, да блестящие лысины других монахов. В это время к ним попытался подойти какой-то пожилой крестьянин, но верзила из личной охраны Раймунда перегородил ему дорогу и грубо оттолкнул в сторону, вдобавок одарив парочкой крепких слов.

— Не стоит, — Раймунд взмахнул рукой. — Пропустите его.

Стоявший перед ними старик мял в узловатых руках шляпу, будто не зная, чем занять руки, голос его слегка дрожал, а на морщинистом лбу выступило несколько капель пота, но, тем не менее, он твердо смотрел Раймунду прямо в глаза.

— Я слышал, о вас очень громкие слова, Черный… то бишь, господин Черный Принц. Что вы — настоящий король Фридании, защитник всех обездоленных и обиженных, а Моро — тиран и диктатор… не скрою, вы хотя бы платите за то, что забираете, в отличие от многих. Но разве станет настоящий правитель скрывать свое лицо и имя, подобно грабителям или ворам?

— Проваливай, пока я тебе язык не вырвал, ты… — рыкнул один из солдат, сделав шаг вперед, но Раймунд лишь поднял ладонь, заставив его умолкнуть.

Он обвел взглядом вслушивающихся в их разговор крестьян, выглядывающих из-за спин воинов, и начал говорить. Голос его был глубокий, пробирающий до самых фибр души; он умело играл им, точно опытный менестрель дергающий за нужные струны — хотя Этьен и слышал речи Раймунда не один десяток, если не сотни раз, но по его спине, как и в первый, пробежали мурашки.

— Добрые фриданцы! Я скрываю свое лицо не потому, что я боюсь вас, а потому, что я, — он обвел их всех рукой, — такой же, как и вы. Вы думаете, сегодняшний «король» хоть раз смотрел на ваши лица? Знает ваши имена? Вглядитесь, — он дотронулся рукой до маски, — и заместо маски вы увидите лицо своего сына, который погиб на войне, ввязаться в которую покойный Лоренс решил именно по наущению Моро. На мне — лицо вашего соседа, который вырвал из рук собственных детей последний кусок хлеба, чтобы накормить солдат изменника. Это лицо — лицо всех, кто, так или иначе, пострадал от рук негодяя Матиаса Моро, подло захватившего то, что ему не принадлежит. Но я клянусь, — он поднял руки, и перешептывающиеся крестьяне замолкли, разинув рты, — перед тем, как я займу престол вы увидите мое истинное лицо и узнаете мое имя. Лицо вашего короля, который вернет Фридании былое величие!

После каждой фразы Раймунда гвалт среди крестьян поднимался все выше, поддерживаемый одобрительными выкриками солдат, и когда Черный Принц закончил свою пылкую речь, почти все люди окружающие их готовы были проследовать за ним хоть в само пекло. Во всяком случае, об этом говорили их крики: «За сына Лоренса!», «Черный Принц — наш истинный король!», «В петлю тиранта энтого!».

«Вот такому мне точно не научиться», — с грустью подумал Этьен. Еще во времена житья в храме, когда мальчику предстояло отвечать учителю перед другими сиротами или хотя бы просто вести разговор на виду у нескольких человек, он сразу же начинал путаться в словах и заикаться, а ладони намокали противным липким потом.

Под конец дня мальчик не спеша прогуливался по лагерю, глазея по сторонам. Их войско гудело как встревоженный улей, с шумом отмечая Проводы: повсюду стояли наспех сколоченные столы, уставленные едой и питьем за которыми теснились десятки человек, а те, кому не хватило места на скамьях, ничтоже сумняшеся расположились прямо на земле, расстелив на ней одеяла и попоны.

Из одного шатра, на котором висели разноцветные тряпки, доносились песни, крики и громкий женский смех — при этом гораздо громче, чем обычно. Этьен не знал, что там происходит, но, то внутрь, то наружу постоянно прошмыгивали солдаты, слуги, а то и кто-то из рыцарей или даже знати, сжимая под мышкой кувшины с вином или пивом.

Это место было единственным на весь лагерь, где мальчику строго-настрого запрещали появляться. Он пытался было узнать причину, но Раймунд упорно хранил молчание, а мастер Фернанд лишь осенял себя полукругом и сплевывал на землю. Хотя пару раз Этьен лично видел, как старик, крадучись будто вор, сам