Ткань Ишанкара - Тори Бергер

трейсеров, как тебе правильно сказал Морис. Им там уютно. Трейсеры размечают пространство теней, чтобы такие, как мы, не заблудились и не пропали там навечно. Большая часть некромантов ходить по теням неспособна, таких мы называем чистыми некромантами, а некроманты Ишанкара должны это уметь, поэтому нас отбирают с учетом этого требования и потом целенаправленно этому учат. Мы можем ходить через тени, но мы этим не злоупотребляем, потому что мы в межреальности чужие, и нас там ждут только неприятности. Понятно?

– Понятно, сэр. Значит, пусть будет портал, – сдалась Тайра.

– Нет, на этот раз я уйду через тени. Завтра пришлю к тебе Макса, он еще один забор крови сделает. Посмотрим, что на тебя действует хуже – портал или тени.

– А зачем вы пробовали мою кровь на вкус?

– С Гиваршем поведешься, – снова ухмыльнулся ’т Хоофт. – Это вампирская технология. Некромантия тесно связана с магией крови. Кровь – это то, что всегда под рукой. Будешь постарше – я тебя научу. А может, Морис сам научит. Ты ему приглянулась.

– А он в порядке?

– А что с ним сделается? Он же бессмертный.

– Ну, он тоже тогда испугался, хотя вида не подавал.

– Переживет, – ухмыльнулся Йен. – Не первый раз встревает и не последний.

– А что стало с портключом, сэр?

– Больше не действует, так как место назначения больше не существует, а сам камешек вернулся к Морису.

– То есть – вернулся? Это его камешек?

– Его. У него их целая коллекция – хрустальная ваза, наполненная драгоценными и полудрагоценными камнями. Попроси его как-нибудь, он тебе покажет.

– И зачем ему это?

– У всех свои странности, – ’т Хоофт чуть пожал плечами. – Я как-то задал ему тот же вопрос, и Морис ответил, что эта ваза – это мир, а камешки – это люди. Сказал – это его личный калейдоскоп. В зависимости от того, какие камешки и как складываются вместе, и получается конечный узор. Гиварш, вообще-то, эстет.

– Значит, в истории с бирюзой тоже не все так просто? Морис втянул в игру какого-то человека?

– Это спорный вопрос, кто кого втянул. Но в целом Гиварш был неправ и получил свое сполна, даже больше, чем заслужил, авансом, так сказать. У него такая особенность, что периодически его надо возвращать с небес на землю. Его поймали на его же уловку, и мне его, к слову сказать, абсолютно не жаль.

– Значит, вы не расскажете, – разочарованно сказала Тайра.

– Нет, не расскажу, – подтвердил Йен. – В любом случае, во всем есть свои плюсы: теперь ты знаешь, как опознать портключ.

– А если бы мы не смогли выбраться, сэр?

Хет Хоофт пару секунд внимательно смотрел на нее, а потом сказал:

– Я бы пришел за тобой. А Морис посидел бы еще и подумал, для него это не лишнее.

В замочной скважине с мягким шуршанием повернулся ключ, и Тайра поняла, что вернулась мама. Йен понимающе кивнул, чуть погладил Ученицу по голове, поднялся, беззвучно сказал «Выздоравливай», сделал шаг и исчез без всяких спецэффектов, как бывало при открытии портала.

Тайра сделала вывод, что технология ухода через тени более стильная, и снова медленно провалилась в свой викторианский лабиринт.

Хет Хоофт прошел через приемную, коротко кивнув Секретарю, и без предупреждения и стука вошел в кабинет Ректора. Сэр Котца поднял взгляд от бумаг, подмигнул некроманту и вернулся к своему занятию. Горан тоже на секунду оторвался от компьютера – Йен отметил, что сэр Котца основательно загрузил преемника, – прижал руку к груди и привстал, приветствуя ’т Хоофта, тут же получил от Наставника веером по затылку и снова уткнулся в монитор. Йен даже не улыбнулся. Он опустился в свое кресло возле ректорского стола и принялся ждать.

Он оставил свои размышления, когда Ректор и Горан уже отложили дела и смотрели на него, ожидая, что он озвучит цель визита.

– Ну и кого вы мне подсунули? – строго спросил ’т Хоофт.

– А в чем, собственно, дело? – заинтересованно спросил сэр Котца.

– В аль’Кхассе.

Горан медленно повернулся к Ректору, потом перевел взгляд на ’т Хоофта. Сэр Котца улыбнулся во все лицо и заскрипел.

– Уже прижилось? – довольно спросил он. – Красиво получилось, да, Йен? Ты поэтому такой серьезный?

– Нет.

– И почему же?

– Сэл теперь просто обязан уйти. Он обещал мне исполнить мое заветное желание, если проспорит.

– И в чем была суть спора?

– Я знаю, какой у Тайры постэффект.

– И что такого? – развел руками Ректор. – Или ты думал, постэффект ее минует?

– Сэл именно это и утверждал.

– Ты и правда говорил с Сэлом? Небеса упали на землю, а я и не заметил?

– Мне не до шуток, господин Ректор, – сказал ’т Хоофт, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

– Слушаю, – сэр Котца стал так же серьезен, как и маг.

– Она не может колдовать. Девочка дожила до своих лет только потому, что отказывалась это делать. У нее удивительная интуиция. Магия ей противопоказана.

– Как это? – не понял Горан.

– Я понятия не имею, как это, – мрачно ответил ’т Хоофт. – Но факт остается фактом. При всей ее магической силе колдовать ей нельзя: магия ее убивает. Я все поражался, как она компенсирует откаты и постэффекты заклятий, не имея для этого никаких знаний и навыков, а на самом деле она ничего не делает. Ее тело делает это за нее. Все откаты от заклинаний, все излишнее колдовство поглощается и остается в контуре ее физической оболочки. До определенного уровня, а потом начинается собственно ее постэффект.

– И на что это похоже?

– Я бы сравнил это с заражением крови. Температура, потеря сознания, минимальный пульс… Никакое, даже малейшее, колдовство не проходит для нее даром. Сразу этого не заметить, поэтому она могла спокойно заниматься магией какое-то время, приблизительно год, но сейчас занятия стали систематическими, и ей хватило трех с половиной месяцев и приключения в тенях с Гиваршем, чтобы добрать годовую дозу и получить свой постэффект. А когда постэффект в действии, любое чужое колдовство для нее опасно. Если кто-нибудь кастанет как следует, когда она под постэффектом, она, вероятно, умрет. Или вообще уйдет.

Сэр Котца молчал.

’Т Хоофт выждал несколько секунд и продолжил:

– Мы с Максом вывели закономерность, если за время ее так называемой болезни можно было что-то вывести. Чем больше и сильнее магия, которую она применяет, тем быстрее происходит заражение, и, следовательно, тем сильнее постэффект. Радует то, что Тайра умеет с этим бороться. Организм привыкает к новой концентрации магии в крови, и порог восприятия повышается. Она словно привыкает к яду. Постепенно доза усваиваемого отката увеличивается, но бесконечно так продолжаться не может. А еще при постэффекте ее временами выбрасывает из тела за Грань, и я не знаю, где она в это время находится, и как ей удается возвращаться, ее никто этому не учил, но если однажды тело ее не примет, и она не сможет вернуться, то составит компанию своему драгоценному Сэлу.

– А с головой у нее при этом все в порядке? – осторожно спросил Горан.

– В порядке, – кивнул маг. – В отличие от всех предыдущих некромантесс постэффект пока не затрагивает ее разум, но я полагаю, что при достаточной концентрации магии в крови, если она сможет или будет вынуждена перешагнуть свой порог, безумие ждет и ее. А так как она объективно гораздо сильнее Зулейхи, сложно предположить, что с нами всеми будет в этом случае.

– И что ты хочешь сказать? – спросил Ректор.

– Если она будет профессионально колдовать – она обязательно уйдет.

– Ну и слава богу, – выдохнул сэр Котца. – Нам ведь ни к чему второй Сэл?

– Мне кажется, господин Ректор, – Йен начал раздражаться, – вы не осознаете масштаб проблемы. Как и чему я должен ее учить, если ментальные техники, с которых я мог бы начать на ранних этапах, ей запрещены по определению, как и всем некромантессам, а серьезная магия ей и вовсе противопоказана?

– Это все сложности?

– Нет, не все! – зло сказал ’т Хоофт. – Но до остального не дойдет, если я не найду, как справиться с ее постэффектом!

Хет Хоофт встал и отошел к окну.