Братство бумажного самолётика - Екатерина Витальевна Белецкая

присылает самолеты, такой же дурак, как и мы, только из Морознова, небось. Семейный, домашний. Сидит тоже по кустам, за полем, ждёт, когда мы свой самолёт закинем, и…

– Пол, не мели чепуху, – строго сказал Ян. – Ты еще скажи, что самолеты ветром уносит так, что мы свои ни разу не находили. Только его.

– Ну, он, значит, с собой уносит. И он, дурак этот, тоже потом свои не находит. Ян, всё, детство кончилось, – Пол посерьезнел. – Ты еще скажи, что они на Сферу улетают, – хмыкнул он. – И что этот там, на Сфере на самом деле живёт. То есть нам хочется верить, что это так и есть, но…

– А кто живет на Сфере? Не враги? – Ян нахмурился. – Ты же знаешь, что именно они там и живут. А вот на счет игры ты не прав, уж извини. И на счет дурака из Морознова. Тебе, конечно, очень хочется поскорее повзрослеть, и чтобы деньги появились, вот только взрослость тут ни при чём. Система наша работает, сам видишь. Самолеты куда-то улетают. И парень этот себя называет Амрит[1]. Ты хоть одного Амрита в Морозново знаешь? Не сходится. Кажется, он и впрямь со Сферы нам пишет, этот Амрит.

– Не, не знаю. Амрита не знаю, – хихикнул Пол. – Комара с Зотом знаю, а вот Амрита…

– А что он пишет? Ты хоть понимаешь вообще, о чём речь в его самолётах? – Ян нахмурился. – Мы с тобой и слов таких не понимаем. Их даже в словарях нет, я в библиотеке смотреть пытался, фиг там, ничего не нашел.

– Ты когда успел? – удивился Пол.

– Да весной ещё, как от него первый внятный самолёт появился на поле. Помнишь, в котором русскими буквами уже было?

– А, да. Помню. Ну, ясно…

Пол задумался, нахмурился – сейчас братья стояли посреди абсолютно пустой дороги, Ян бездумно смотрел куда-то в сторону, а Пол – с тревогой глядел на брата.

– Может, как-то запишем это всё? – предложил Пол.

– Вроде дневника? – Ян что-то прикинул. – Можно, наверное. Спрячем на вышке.

– Тогда тетрадь еще добудем, – предложил Пол. – Раз уж мы сегодня крыса. Не на листах же писать.

– Давай, – согласился Ян. – Хотя знаешь, мне мерзко.

– Из-за крысы? – Пол обреченно вздохнул. – Мне тоже. А что делать?

– Отказаться, – Ян закусил губу. – Я не хочу этого больше. Достало.

– Убьют, – вздохнул Пол.

– Да, убьют, – кивнул Ян. – Если бы меня одного убили, я бы уже давно их послал… но есть же ты, понимаешь, я не хочу, чтобы они убили тебя из-за того, что я отказался. Я всё-таки старше, и за тебя отвечаю.

– Ян, пойдём, – Пол решил, что этого разговора уже достаточно. – Ну пойдём, а? Хватит, сам ты достал. Даже меня достал. Стоишь тут с кислой рожей.

– Ладно, – нехотя кивнул Ян. – Но когда-нибудь я всё-таки откажусь. Потому что не могу больше.

– Когда-нибудь да, так и сделаем, – пообещал Пол. – Идём. Солнце уже за полдень перевалило, видишь, тени какие короткие?

* * *

На рынке братья поняли, что везение их на этот день, видимо, закончилось – потому что леску сегодня просто никто не продавал. Вообще никто. Обычно ею торговали перед входом, на досочках, но сегодня на досочках сидели сплошь бабки с зеленью и домашними огурцами, кривенькими и горькими, а лески не было ни у кого. Сунулись в ряды, побродили там – молодая картошка, редис, свекла, лук (за которым стояла небольшая очередь), дорогущие яблоки, квашеная капуста, волглая и мягкая по летнему времени; соленые бочковые огурцы, явно подпорченные. В ряду с ширпотребом лески тоже не было – булавки, нитки, мелки для шитья, заколки-невидимки, которые нещадно драли волосы, и потому спросом не пользовались, капроновые ленты, белые и коричневые, унылого вида пуговицы, наклеенные на бумажки десятками, пришивные кнопки огромного размера, распарыватели, да тупые ножницы с зелеными кольцами, которые человек начинал тихо ненавидеть в день покупки из-за того, что они не резали.

Детдомовцев продавцы закономерно опасались, особенно тётки – они безошибочно узнавали в оборвышах потенциальных воришек, и скоренько либо убирали товар, либо выходили из-за прилавков, чтобы, если что не так, поймать за руки. Тихая эта ненависть была, разумеется, взаимной – братья Фламма зыркали на торговок с презрением и чуть ли не высокомерно, те фыркали, и не стеснялись отпустить крепкое словцо.

– П…ц, – констатировал Пол, когда они вышли из рядов. – И чего делать?

– Не знаю, – мрачно ответил Ян. – Чего делать… пошли к Лаврентьичу, может, там сопрём.

Лаврентьич был завхоз их детдома, заядлый рыбак, и случалось, правда, очень редко, что он делился с такими же фанатами рыбалки кое-какой мелкой снастью. Проблема заключалась в том, что братья Фламма к рыбалке ни таланта, ни тяги никогда не обнаруживали, поэтому на дележку рассчитывать не приходилось. Но хоть попробовать, а вдруг?

* * *

«Вдруг» не удалось по нескольким причинам, первая из которых заключалась в том, что Лаврентьич находился дома, мало того, он сидел во дворе, и штопал объёмистый здоровенный рыболовный сачок. Вторая причина была в том, что завхоз вчера, пятницы ради, хорошенько принял на грудь, и нынешнее похмелье доброго настроения ему не добавило.

– Леееску? – протянул он в ответ на робкую просьбу Яна. – А на кой тебе леска?

– Рыбу ловить, – соврал Ян, и тут же был уличён.

– Рыыыбу? – переспросил завхоз. – Это тебе-то, Фламма, рыбу? Какую тебе рыбу, ты не знаешь, с какого конца за удочку берутся. Да и врёшь ты плохо. Толкнуть, небось, решил на базаре, да? А на деньги чего взять? Пива?

– Мы не пьём, – покачал головой Пол.

– Ага, да конечно, – сардонически усмехнулся Лаврентьич. – Не пьешь, потому что не наливает никто. А так бы пил, как милый. Не, не дам я вам леску. Валите на хрен, не трогайте дядю. Пока дядя вам позвонки вот этим не пересчитал, – он потряс в воздухе сачком. – Давай, давай, ноги в руки! Ишь, чего им. Леску. Видали…

Часом позже они попробовали подобраться к стоящей у порога сарая удочке, но завхоз был мужиком ушлым, и маневр их раскусил – пришлось убегать, да еще и Пол