Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

струилось приятное тепло, а на душе становилось светлее. За лёгкой, приятной беседой они не заметили, как «уговорили» всю бутылку. Закусывали они вяленым мясом — опять же из дорожных припасов Эллейв.

— Слушай, отличная штука! — похвалила уже слегка охмелевшая Збирдрид алый напиток с необычной историей.

— А то! — усмехнулась госпожа капитан. И лукаво подмигнула, взглядом показывая на ящик: — У меня там ещё есть.

— Ну, коли тебе не жаль... — Збирдрид оживлённо потёрла руки.

— За твою помощь мне ничего для тебя не жаль! — с искренним, чуть хмельным жаром ответила Эллейв. И призналась: — Вообще-то, я этот ящик в подарок для твоей родительницы везу. Но думаю, что ничего страшного не случится, если мы из него ещё одну бутылочку возьмём.

Збирдрид вскинула брови:

— Ты знакома с моей матушкой?

— Только заочно, — сказала Эллейв, доставая и откупоривая новую бутылку. — Моя невеста очень много о ней рассказывала.

— Хм... А кто твоя невеста? — нахмурилась Збирдрид.

Эллейв улыбнулась с мерцанием мечтательной звёздной бездны в хлёстких волчьих глазах.

— Самая прекрасная девушка с самыми ласковыми на свете глазами! — промолвила она приглушённо-нежно. — И за неё стоит выпить!

Она наполнила чарки до краёв, и их содержимое единым духом пролилось им в горло. Збирдрид крякнула и занюхала рукавом, зажевала полоску вкусного вяленого мяса. Уставившись на собутыльницу немного окосевшим взглядом, она проговорила:

— Слушай, госпожа корком... Я тебя что-то не припоминаю. Ни разу не видела тебя в наших краях. Твоя невеста — из наших мест? Или она лечилась у моей матушки?

— Нет, но она бывала в вашем доме, — уклончиво-загадочно ответила Эллейв. — Слушай, сестрица, а каково это — видеть тело насквозь? Ты прямо вот так все внутренности можешь увидеть?

— И все кости тоже, — кивнула Збирдрид. — Ну... Это дар такой. Я могу видеть, где у тебя болит, почему болит... Могу сломать тебе кости, не касаясь тебя и пальцем. Но это если они неправильно срослись... Чтобы их потом на место поставить и как положено срастить.

— За твой великий дар! — провозгласила Эллейв, снова наполняя чарки. — Чтоб он рос, крепнул и... служил на пользу страждущим! За твоё искусство!

— Благодарю, — заулыбалась польщённая Збирдрид.

Они уже почти «приговорили» вторую бутылку, когда в повозку заглянул один из носильщиков.

— Госпожа... Роймер уже хорошо себя чувствует, можем продолжать дорогу.

Эллейв поморщилась и махнула рукой.

— Да обождите вы... Не видите, мы разговариваем?

— Ну, мы тогда пообедаем? — неуверенно спросил носильщик.

— Валяйте, — кивнула хмельная Эллейв.

Носильщики не только пообедали, но также справили нужду и очень хорошо отдохнули. Поясница у Роймера совершенно прошла, и чувствовал он себя, по его словам, «как заново родился». А две госпожи, пассажирка и её новая знакомая, уже изрядно поддатые, всё продолжали свою задушевную беседу. Однако говорить можно было и в дороге, о чём один из носильщиков осмелился уважаемым госпожам намекнуть.

— Ну, езжайте, — был ответ.

Жеребцу оставалось только последовать за повозкой. Умное животное само тронулось в путь, не отставая от своей всадницы, решившей отдохнуть от седла и расслабиться в приятной компании госпожи коркома.

*

— Куда же Збирдрид запропастилась, не пойму! — беспокоилась Бенеда. — Давно должна была уже обернуться...

К застолью всё было давно готово, даже уже кое-какие гости начали собираться. Степенный Дуннгар обводил хозяйским заботливым взглядом столы: всего ли в достатке? Ничего не забыто? Всё было превосходно.

Бенеда велела наполнить первые кубки.

— Ну, за Йорлагсдааг! — провозгласила она краткий, но ёмкий тост торжественно-гулким, зычным голосом.

Но не успели гости поднести сосуды с домашней наливкой к губам, как во двор въехала повозка и остановилась. Впустил её один из сыновей Бенеды, отворивший ворота. Следом за повозкой вбежал чёрный жеребец — с пристёгнутыми к седлу узлами, но без наездницы. Бенеда нахмурилась, уставившись на пустое седло:

— Это ещё что за новости?

Дверца повозки резко распахнулась, словно от пинка изнутри, и наружу принялась неуклюже выкарабкиваться Збирдрид. Она была бледна, на ногах держалась нетвёрдо, и костоправка встревожилась: уж не случилось ли чего? Не ранена ли дочь? Может, грабители в дороге напали? Но когда Збирдрид икнула и расплылась в пьяненькой улыбочке, Бенеда досадливо плюнула. Вон оно что...

— Матушка, я всё купила, что ты меня просила, — немного заплетающимся языком пробормотала подгулявшая дочь. И, что-то внезапно вспомнив, она спохватилась: — Ох, драмаук меня раздери! А поклажа-то! — Но тут же выдохнула, увидев навьюченного покупками жеребца: — Фух... Всё цело. Зейдвламмер, ты умница... Сам прибежал! Матушка, ты не волнуйся... У вон того парня в поясницу прямо посреди дороги вступило, я его полечила... А госпожа корком меня угостила... немножко...

— Да вижу уж, — хмыкнула Бенеда. — Ладно, цела хоть... Мы уж беспокоиться начали.

Збирдрид многозначительно и торжественно подняла палец.

— Матушка... А мы не с пустыми руками! У нас для тебя... то есть, у госпожи коркома для тебя подарок! — И крикнула в повозку: — Эллейв! Давай сюда ящик. Да не уроню я... Давай, давай...

Из повозки появился ящик, в котором позвякивало что-то стеклянное. Судя по звуку, явно не пустая тара. Збирдрид, приняв его на свои руки, вдруг покачнулась, и все схватились за сердце: сейчас всё ка-а-ак грохнется! И разлетится к драмаукам вдребезги...

— Збира!!! Хераупс тебя проглоти! — рявкнул кто-то из повозки.

— Я держу его!!! — заорала качающаяся Збирдрид.

Она отчаянно балансировала на заплетающихся и выписывающих кренделя ногах, старясь удержать на весу драгоценный ящик, к которому были прикованы напряжённые, полные ужаса взгляды присутствующих. Неужели это были его последние мгновения?! Но нет: и Збирдрид, и её хрупкий груз подхватили вовремя подскочившие братья. Все выдохнули с облегчением. Ящик благополучно опустился к ногам недоумевающей Бенеды — с целым и невредимым содержимым.

— Матушка, это... Это подарок от Эллейв, — не совсем внятно объяснила Збирдрид, поддерживаемая с обеих сторон. — Эй, Эллейв, вылезай! Мы приехали.

Из повозки донёсся звучный и приятный, но тоже не совсем трезвый голос:

— Не выйду. Мне стыдно перед госпожой Бенедой...

Костоправка покачала головой.

— Да вы обе наугощались, голубушки... За подарок, конечно, спасибо, но хорошо бы всё-таки лицезреть и саму дарительницу.

— Матушка, там было двадцать бутылок, — пояснила извиняющимся тоном Збирдрид. — Но мы с Эллейв по дороге выпили две...

—