Журнал «Если» - «Если», 2009 № 06

... ..... ....... ........... ............. ................. ................... 

... ..... ....... ........... ............. ................. ................... 

— Можешь не утруждать себя, — прервал его занятие Бинг. — Три, пять, семь, одиннадцать, тринадцать, семнадцать и девятнадцать. — Он кивнул в сторону динамика. — А вот это чириканье и есть последовательность сигналов на высоких частотах. Импульсы разделяются короткими паузами, а числа — длинными.

— То есть… — Колин попытался осмыслить событие. — Ты хочешь сказать, что вы принимаете сигналы внеземного происхождения?

— Похоже на то, — заметил Бинг.

— Не торопись с выводами, — вступила в разговор Катя, отворачиваясь от монитора. — Вспомните-ка про феномен зеленых человечков.

— Зеленых человечков? — переспросил Колин.

К разговору подключился Невил.

— Именно. Маленьких и зеленых. На них некоторые астрономы поначалу списывали пульсары, так как считали, что посылать столь правильные и регулярные импульсы может только разум.

— И я полагаю, — сказал Бинг, — что последовательность простых чисел может прислать только разум.

Невил с улыбкой посмотрел на монитор:

— Охотно соглашусь с тобой.

— Чудесно! — восхитился Колин. — Чистейшая фантастика!

Бинг и Невил неторопливо обменялись застенчивыми улыбками, как делают дети, выслушав неожиданный комплимент. На лице Кати тоже читалась радость.

— Ну, на самом деле мы получили немногое, — проговорил Невил со смиренной улыбкой. — Простые числа… и то всего семь. — Он пожал плечами. — Эта последовательность сигналов повторяется примерно каждые 15,5 секунды. А частота фона почти равна 142 Гц…

— Фона? — переспросил Колин. — Он идет из того же самого источника?

И снова ему пришлось вытолкнуть из памяти воспоминание о давнем визите в больницу.

— Скорее всего, — проговорил Бинг. — Нечто вроде несущей частоты… или указания на то, что мы должны держаться этой длины волны.

— И какой же? — спросил Колин, стремясь показать, что способен поддерживать разговор на темы SETI. — Двадцать один сантиметр, нейтральный водород, наверное.

— Нет, это не радиоволны, — возразил Невил. — На самом деле мы сканировали частоты и поляризацию когерентных гравитационных волн.

— Что? — Колин от удивления округлил глаза. — А я и не знал, что вы умеете делать это.

— О, мы, физики, кое на что способны, — произнес Невил, поднимая чашку со стола, — при наличии достаточного количества денег… и кофе. — Он указал на остававшуюся в руках Колина распечатку. — И вуаля!

Колин посмотрел на широкую бумажную ленту.

— Интересно, что они не считают двойку и единицу простыми числами. — Он коротко вздохнул. — Возможно, они определяют единицу как целое число, не имеющее сложных делителей, меньших себя самого. Так легче сформулировать последнюю теорему Ферма.

Задумавшись, Колин рассеянно посмотрел на динамик монитора:

— Хотелось бы знать, является ли частота фона произвольной.

Катя склонила голову к плечу:

— То есть?

— Предположим, что так, — продолжил Колин. — Кроме того, предположим, что время между передачами является произвольным. Под последним словом я подразумеваю параметр, выбранный ради удобства или простоты представления. Далее допустим существование Аксиомы Выбора[8].

Бинг и Невил обменялись удивленными взглядами.

— А знаете ли, — негромко, словно обращаясь к самому себе, произнес Колин, — мы можем сделать отсюда кое-какие выводы. — Он пошевелил пальцами, ощупывая воображаемый кусочек мела. — Для начала назовем их основную единицу измерения времени… скажем, «вуф» и примем время между передачами равным одному вуфу; то есть прошел один вуф — и производится передача.

Он посмотрел на стенку, разыскивая на ней отсутствующую здесь черную доску:

— Тогда произведение частоты шума на вуф будет равно 142 умножить на 15,5. — Колин сузил в задумчивости глаза. — Что равняется… 2201.

И умолк.

— Ага, а теперь так, — проговорил он через несколько секунд. — Если они выбрали удобное для себя значение частоты, как мы могли выбрать 100 или 1000 герц, и если мы примем А за основание их системы счисления, то эквивалентом станет А в квадрате, А в кубе или, быть может, А в четвертой степени, что должно быть примерно равно 2201.

Глянув украдкой на своих слушателей, Колин заметил, что в глазах их зажглись огоньки. Его обрадовала такая реакция физиков.

— Итак, — продолжил Колин, — возьмем за основание шесть и получим тогда 6, 36, 216, 1296. Ничего похожего на 2201. Берем семь, 7, 49, 343, — он помедлил, — и 2401. Ближе, однако до яблочка еще далеко. При восьми получаем 8, 64, 512, 4096. То есть ничего хорошего. Для девяти — 9, 81, 729, и, — после паузы, — 6561. Нет и нет. Десять естественным образом отпадает. При одиннадцати имеем 11, 121, 1331. Даже близко не подходим…

— Отлично, — сказал Невил, снимая очки. — Идея ясна.

— Далее двенадцать, — продолжал Колин, не обращая внимания на помеху, однако заметив следы зубов на дужках очков Невила, — при двенадцати имеем 12, 144, 1728. Ближе, но все-таки не то. Тринадцать даст нам 13, 169, — еще одна пауза, — и 2197. Вот это уже хорошо. Отличается от 2201 всего на четыре единицы. Вполне укладывается в ошибку измерения, скажу я вам.

Он глубоко вздохнул и сказал наконец с полной убежденностью в голосе:

— Да, я считаю, что они пользуются тринадцатеричной системой счисления.

— Ты шутишь, — проговорил Бинг.

— Это указывает на довольно странную биологию, — заметил Невил. — Если перевести на число пальцев на руках.

— Увы, ничего лучшего сделать я не могу, — проговорил Колин, улыбнувшись Бингу, а потом снова перевел взгляд на распечатку. — 3, 5, 7, 11, 13, 17, 19, — проговорил он отстраненно. — Жаль, что мы не можем послать им в качестве ответа 23 и посмотреть, что произойдет.

— Ну, почему же не можем, — протянул Бинг. — Сделаем, как только охладим передатчик.

— У нас просто нет сейчас того количества жидкого азота, которое необходимо для охлаждения арсенид-галлиевого эмиттера, — добавил Невил. — Наш лабораторный техник Джейк как раз взял грузовик и сосуд Дьюара и поехал в университет, чтобы занять там литров тридцать. Через полчаса вернется.

— Я имел в виду, — усмехнулся Колин, — что мы не можем послать ответ и посмотреть, как они отреагируют, — ведь сигналу придется пройти невесть сколько сотен световых лет.

— Это не проблема, — сказал Бинг с ноткой особого интереса в голосе. — Круговым запаздыванием сигнала можно пренебречь.

— Пардон! — Колин уставился на Бинга, не понимая, шутит тот или говорит всерьез.

— Надеюсь, они не прекратили передачу, — произнес Невил.

— Минуточку! Минуточку! — возопил Колин, ощущая себя кэрролловской Алисой на чаепитии. — Как это понимать, что запаздыванием можно пренебречь?

Катя с удивлением уставилась на Бинга.

— Простите, — пробормотал Бинг. — У меня не было времени ввести в курс коллегу.

Повернувшись к Колину, он сказал:

— При всей примитивности нашей лаборатории мы все-таки сумели провести одну пионерскую работенку.

Колин с сомнением посмотрел на принтер.

— Это наше наследие, — заметил Бинг. — Ты прав, новизной не блещет, однако есть нечто приятное в том, что после него можно пришпилить к стене готовый график.

— А пока, — заявила Катя, — можешь просвещать его в своем кабинете. Мне нужно прокалибровать передатчик до того, как Джейк вернется с азотом. — Она улыбнулась Колину. — Охотно пообщаюсь с вами попозже.

Бинг поднялся:

— Любезная ты наша. — И, обращаясь к Колину, сказал: — Лучше пойдем к тебе. У меня там полный кавардак. А заодно помогу тебе распаковаться.

— Я бы сказал, что вам следовало проявить больше радости, — проговорил Колин, поднимаясь к себе на этаж вместе с Бингом, — все же вы обнаружили свидетельство существования внеземного разума.

— А я боюсь радоваться, — проговорил Бинг. — Нас уже разок опозорили. Мы уверены в том, что устранили все возможные причины ошибок, однако… — Он пожал плечами. — Катя чуть не умерла со стыда — и поэтому она сейчас держится так осторожно. Просто здорово, что мы тогда не оповестили обо всем прессу.

— И поэтому вы не спешите делать это теперь, — сказал Колин. — Верно?

— Именно, и еще потому, чтобы проект не отобрали у нас, как только пошли первые результаты, и мы могли бы надеяться на разговор с инопланетянами.

— Кстати, об этом самом разговоре, — заметил Колин. — Ты, наверное, шутил, когда говорил, что запаздыванием сигнала можно пренебречь.

Бинг покачал головой:

— Я не шутил.

Чтобы не потерять нить разговора, Колин замедлил шаги по ступеням:

— Однако Эйнштейн утверждал, что ничто, даже информация, не может превысить скорость света.