Убежище. Книга пятая - Ольга Станиславовна Назарова

второй Павловой в семье? – понятливо кивнул он. – Знакомо… понимаю… Хорошо, я постараюсь поубедительнее написать заключение. А девочке, коллега, лучше бы просто отдохнуть.

– Да, я постараюсь дать ей такую возможность, – ответила Людмила.

С тётушкой проблем не ожидалось. Антонина Ивановна была занята и счастлива так, как мог бы быть доволен жизнью голодный крокодил, оказавшийся на реке Ганг: еды хоть завалиииись! И такая, и сякая, и этакая, и вся с философским мировоззрением – одним больше, одним меньше – не страшно.

Антонина Ивановна с азартом фокстерьера и темпераментом юркой охотничьей таксы рылась в объявлениях, ездила смотреть квартиры, попутно пожёвывая встречных-поперечных риелторов, продавцов жилплощади и прочих попавшихся ей под руку невезучих личностей.

По зрелому размышлению, сделала выводы из своих первых неудач, расширив и географию поиска, и свои охотничьи угодья.

Изменились и доводы:

– Да чтоб ты понимал! Центр Москвы – это же такая помойка! Дышать нечем, транспорт неудобный, магазинов нет – одни эти… понты! Вот! – рассказывала она сыну. – Люди… фу, а не люди! Короче, я ищу подальше! Кристиночка достойна самого-самого, а вовсе не этого дурацкого центра!

Сын с самого начала был уверен, что этим всё и закончится, но предусмотрительно с матушкой не спорил, прекрасно осознавая, что это бессмысленно да и попросту стрёмно.

Антонина Ивановна известие о том, что Кира балетом заниматься больше не сможет, восприняла на удивление спокойно. Кристину в балетное училище брали, квартиру она всё равно найдёт, а Кирка… ну, неудачница она неудачница и есть!

– Ладно, можешь её подержать у себя? Мне пока не до неё! – как бы между делом уточнила заботливая бабуля.

– Могу. Только вот…

– Что «только вот»?

– Как решили Кирины родители? Чем она дальше заниматься будет?

– Понятия не имею! Позвони им сама и уточни, раз тебя это так тревожит. Всё, не могу с тобой разговаривать: мне квартиру показывают на Юго-Западной.

Людмила прикинула схему метро и тихонько улыбнулась: тётушка стремительно умнела, спустившись от метро «Парк Культуры» до «Юго-Западной».

«Ничего-ничего… реальность – она такая, уже и Фрунзенская набережная ни к чему! Жаль, правда, что Кира тоже не нужна…» – думала Людмила.

Как только Мишка и ПП уехали, Кира словно превратилась в невидимку: изо всех сил старалась не мешать, быть незаметной, но по хозяйству и в огороде помогала изо всех сил.

Вот и сейчас до дождя поливала огород, а потом потихоньку удалилась в свою комнату.

Людмила подозревала, что девочка опасается надоесть, боится, что её отправят к бабушке, а то и домой.

– Но ей же всё равно придётся возвращаться! Как бы сделать так, чтобы Кире полегче было общаться с родителями? – о том, что, прикинув цены Москвы, родители Киры изменили планы, Люде поведала Антонина Ивановна.

– Решили, что не потянут жить в Москве вашей. Квартиру купят, и я там буду с Кристиночкой жить, заниматься нашей девочкой!

– Прекрасно! Просто замечательно! Она будет заниматься «их девочкой»! А ничего, что девочек две? – Людмила сердилась весь день, а вот теперь, под этим жизнерадостным дождиком, расслабилась, словно отпустила тревогу и обиду за Киру туда, под дождик. Ей даже показалось, что все эти не очень-то хорошие эмоции моментально промокли, увязли во влажной земле грядок и потеряли всякую силу.

– Вот и славно… чего попусту раздражаться? Ничего я не изменю ни в тёть Тоне, ни в родичах моих бесценных… Можно только попытаться Киру немного успокоить да дать ей передохнуть.

Кира словно услышала, что она думает, беззвучно выглянула на веранду, потопталась на пороге.

– Выходи, давай на дождь посмотрим! – позвала её Людмила.

Разумеется, «посмотреть на дождь» вывалился весь дружный коллектив: Тим, Фёдор, Гнусь и Полосатость. Маура и Чудь Болотная, будучи кошками разумными, под дождь не выходили, предпочитая дремать на кухне в кресле. Гирь в дом и вовсе не заходил. Он любил возлежать на крыше своей будки или рядом на траве, любил приходить в гости к Людмиле или навещать Тима, но в дом – увольте! Вот-ещё-чего-не-хватало!

Впрочем, и без Гиря на крыльце стало многолюдно… нет, то есть многолапно! Некоторые лапы тут же нашли себе удобные лежанки в виде плеч Людмилы и Киры. Последняя «лежанка», согнувшись от груза Полосатости, почему-то ей благоволившего, добралась до Людмилы и сгрузила верхнюю свою половину на перила веранды.

– Полосатость! У тебя совесть есть? – уточнила Людмила.

– Совесть? У кота? Фёдор, и чего она у тебя такая наивная? – насмешливо фыркнул Полосатость, с комфортом умащиваясь на Кириной спине. – До чего ж тощий котёнок! Никаких сил нет – одни позвонки и рёбра!

– Людмила не наивная, а видит лучшее: характер такой! – серьёзно объяснил Фёдор, глядя, как жалостливая хозяйка снимает обширную полосатую тушку с Кириной спины и переносит кота на скамейку. – Кстати, ты видел Фунтика?

– Нет пока, а что?

– Он решил, что раз он свинобуль, то будет снова учиться лаять. Раньше-то у него совсем не получалось, а теперь какой-то забавный звук выходит… До лая там так же далеко, как и до мяуканья, зато чудно́. Увидишь – попроси полаять, не пожалеешь! А ещё он нашёл лужу у леса. Она было пересохла, а вот сейчас… Короче, перед тем как просить полаять, залезь повыше, чтобы на тебя половину лужи не отряхнули, как на Эдика.

– А что было с Эдиком? – Полосатость Эдика слегка недолюбливал: был у них конфликт из-за некой кошечки, но новостями о котосокиле он интересовался живо.

– Я сказал, что лужа пересохла, да? Ну вот… пересохла она из-за того, что туда сначала поскользнулся Эдик, а потом прыгнул Фунтик. Сокил-то наш случайно туда влетел, только лапы испачкал, заторопился выбраться, а Фунтик решил, что кот понял, как это прекрасно – поваляться в лужах и ринулся туда же, чтобы удовольствие не закончилось. Короче, Эдик грязными лапами не отделался – весь был в грязи, от ушей до когтей! Почти всю ценную Фунтиковскую грязь унёс с собой, и обезгрязненная лужа пересохла, – Фёдор покосился на дождь и оптимистично продолжил: – Зато сейчас там как раз утопиться можно! Так что…

– Понял-понял. Залезу на берёзу и оттуда попрошу Фунтика полаять! – хмыкнул Полосатость.

Кира, освобождённая от гнёта Полосатости, осторожно покосилась на Людмилу.

– А вы с бабушкой говорили?

– Говорила, конечно.

– И когда мне уезжать? – преувеличенно бодро уточнила Кира. Именно этот вопрос и мучил её всё время. Да, тут было замечательно! Так славно ей никогда в жизни, пожалуй, и не было. Но ведь привыкать и расслабляться нельзя: она скоро вернётся домой, и всё станет гораздо, гораздо хуже, чем было. Просто потому, что она теперь ничем не сможет порадовать родителей, а ещё потому, что видела, как бывает иначе!

– Я позвонила твоим родителям, и они сказали, что до конца летних каникул ты можешь побыть у меня. Через пару недель вернётся Миша, приедут