Ничего особенного - Людмила Лыновская

что, скрываться собираешься? Ладно, можешь не отвечать. Скажешь, когда надо будет — сделаю. Больше ничего не нужно? Может поговорить с кем-нибудь по-хорошему? Что-то ты, фраерок, выглядишь неважно.

— Нет, спасибо, Виктор, ничего больше не надо. Да и паспорта, надеюсь, не понадобятся. Я так, на всякий случай, хотел узнать. Прости, что потревожил.

— Ничего, бывай! — Татарин встал. Его бойцы ринулись к нему. Как только он вышел, зал загудел, музыка заиграла, официанты зашоркались от столика к столику. Глеб рассчитался за откупоренную, но так и не начатую бутылку коньяка, и вышел.

* * *

Через несколько дней позвонил Леонид и сообщил, что он подал заявление в суд на установление отцовства и на последующее усыновление Шурика. Вера была рада и не рада. С одной стороны, хорошо, что Шурик останется в России, но, с другой, позволят ли Ленчик и Виолетта хотя бы видеться с ребенком, не то, что, как говорил Глеб, отдать на воспитание.

О претензиях Леонида на ребенка вскоре стало известно всем заинтересованным лицам. Родственники Каримова были в ужасе. Они не верили, что Мария могла нагулять ребенка на стороне. Решение дела о передаче Шурика кому-то из родственников откладывалось до результатов теста на отцовство Леонида Бирковского.

Глеб не стал говорить Вере о своей встрече с Татарином, не хотел лишний раз расстраивать. Но сам постоянно думал о том, как, если Бирковские не отдадут им ребенка, выкрасть Шурика и в тот же день, незамеченными улететь на Камчатку. После встречи с Виктором Глеб успокоился насчет поддельных документов. Если Татарин обещал, значит, есть у него концы — сделает. Глеб понимал, что все, что он задумал — безумие, но быть в глазах любимой женщины слабаком, неспособным сделать ее счастливой, он не мог.

Татьяна Васильевна, видя, что Вера мысленно опять где-то витает, подошла к ней и сказала:

— Иди-ка ты, Верочка, погуляй с Катей. Нонна Павловна окна у себя моет, а мне что-то нездоровиться.

— Конечно, я и сама собиралась, — ответила Вера, выйдя из оцепенения. — Катюшка, пойдешь с мамой гулять? — позвала она ребенка. Девочка выбежала из комнаты с любимым единорогом, села на пол и стала пытаться надеть на ножки туфельки, приговаривая:

— Катя пойдет гулять, и коник пойдет гулять, и мама пойдет гулять.

По дороге из офиса Глеб позвонил Вере и, узнав, что она с Катей в детском парке, сам направился туда. Еще издалека он увидел Веру, сидящую на скамейке и дочку, играющую в песочнице. Он представил себя, идущим навстречу своим любимым девчонкам с Шуриком на руках. Представил, как Вера обернется и посмотрит на него так, что сердце его затрепещет от радости и счастья. А Катя подбежит и скажет:

— Кто это у тебя, папа, на ручках?

А он ответит, протягивая к ним ребенка:

— Наш сынок Шурик.

Вера обернулась, почувствовав, что Глеб сзади приближается к ней. Сквозь печаль в ее глазах промелькнула слабая улыбка:

— Это ты? — грустно сказала она. — А мы вот гулять вышли.

— Молодцы, — ответил Глеб, обнял Веру за плечи и поцеловал в нагретую солнцем макушку. Увидев отца, подбежала Катя. Схватила его за руку, потянула на песочницу.

— Пойдем, папка, покажу тебе, какие я пирожки сделала.

Глеб вопросительно посмотрел на Веру. Вера махнула головой, идите, мол, поиграйте.

Вдруг она устремила взгляд дальше Глеба, на аллею, по которой шла какая-то женщина в светлом плаще нараспашку и улыбалась ей. Вера встала и побежала ей навстречу.

Это была гинеколог Веры Лапшина Любовь Алексеевна.

— Здравствуйте, Верочка! Я так рада Вас видеть. Ну, рассказывайте скорей, как сынок?

Вера не выдержала, упала на грудь Любовь Алексеевне и разрыдалась.

— Умер мой сыночек. Похоронила я его.

— Как умер? Все же было нормально перед моим отъездом? — спросила Любовь Алексеевна, заглядывая в лицо Веры.

Вера рассказала врачу во всех подробностях о том, что с ней произошло.

— Верочка, а у Вас есть заключение о смерти ребенка?

— Есть, — ответила Вера.

— Какая там указана причина смерти?

— Асфиксия с массивной аспирацией околоплодных вод. Я не очень поняла, что это такое. Мне сказали, что задохнулся сынок.

— Верочка, я бы хотела все-таки поговорить с доктором, который тебя оперировал. Скажи мне адрес клиники, где ты лежала? — озабоченно сказала Любовь Алексеевна.

— А что такое? — забеспокоилась Вера, утирая слезы.

— Да ничего, дорогая, не беспокойся. Все-таки я была твоим лечащим врачом, наблюдала тебя с самого начала беременности. Ребенок развивался нормально. Я хочу знать, что произошло? Неужели ситуация так усугубилась из-за того, что ты поймала Катю, падающую с горки, и она ударила тебя ножками в живот? Или были другие причины? Например, достаточно ли профессионально была проведена операция?

— Давайте завтра вместе поедем? Вот адрес клиники.

Вера достала кошелек из сумочки, вынула из него визитку клиники и протянула ее врачу.

— Нет, Вера, — строго сказала Любовь Алексеевна. — Я поеду одна. Тебе незачем все переживать заново. Итак, смотрю нервы никудышные, а тебе еще дочку растить. Я вернусь из клиники, позвоню тебе и все расскажу. Хорошо?

— Хорошо, — нехотя согласилась Вера.

— А что? Там и подруга твоя рожала? — уже, собираясь уходить, спросила Любовь Алексеевна.

— Да, Маша Каримова. У нее тоже мальчик родился, почти одновременно со мной рожала. Только она удачно, а я вот не смогла своего сыночка сберечь. Вы, наверное, слышали, что они оба с мужем погибли. Весь город об этом говорил.

— Да, я слышала эту историю. А ребенок ее где? В детдоме?

— Да. Так плачет! У меня сердце рвется на части. Я бы его усыновила, да родственников набежало — трое претендентов. Вообще-то Леонид Бирковский его отец, художник. Не слышали о таком?

Любовь Алексеевна отрицательно покачала головой.

Вера продолжила:

— Мария сама призналась мне, что Каримов бесплоден, а беременна она от Леонида. Я после их гибели рассказала Бирковскому о сыне. Он подал заявление в суд. Будет устанавливать отцовство. Правда, жена его больше денег хочет, чем ребенка. Отдали бы его мне! Нам с Глебом никаких денег не надо. Только бы Шурика забрать. Мы бы воспитали его, как своего родного сына.

Любовь Алексеевна слушала Веру и о чем-то думала, потом сказала:

— Ну, давай, Верочка, до завтра. Я съезжу в клинику и позвоню тебе о результатах. Конечно, меня возможно, и на порог не пустят. А может, удастся узнать что-нибудь.

Любовь Алексеевна ушла. Вера еще какое-то время смотрела ей вслед. Потом глубоко вздохнула и направилась на песочницу, где Глеб с Катей пекли пироги.

На следующий день Вера и Глеб никак не могли дождаться звонка Любовь Алексеевны. Наконец, во второй